Читать книгу - "Честный проигрыш - Айрис Мердок"

— Мне нужно было присутствовать на разборках по поводу видимых платежей.

— Я слышал, будет парламентский запрос.

— Да, это дело решенное. Мало того, он уже у меня на столе. И мне за мои грехи надо со всем этим разбираться.

— В понедельник я принесу тебе образец, — говорил Саймон. — А заодно прихвачу и образчик марракешской плитки. Только она чудовищно дорогая. И имей в виду: для ансамбля тебе просто необходимо будет купить себе бирюзовый купальный халат.

— И полотенца.

— Думаю, полотенца должны быть изумрудно-зеленые.

— Ни слова не понимаю из их разговора, а ты? Может, они это нарочно, чтобы поставить нас на место?

— Возможно. Хильда, подвинься. Я хочу снова опустить ноги в воду. Слушай! Как здорово, что Морган приезжает! Как только вспомню об этом, так снова радуюсь.

— Я тоже рада, что она скоро будет дома. Тяжело было жить и знать, что она так несчастлива, да еще где-то там, далеко.

— Мы сделаем все возможное, чтобы она забыла об этих несчастьях.

— Ты должен часто с ней видеться, Саймон. Опора на старых друзей ей просто необходима.

— Кстати, — в голосе Акселя зазвучали металлические нотки, — я уже говорил Саймону, что Таллис должен быть извещен о приезде Морган. Если он этого еще не знает, разумеется.

— По-моему, лучше от этого воздержаться. — Развернувшись всем корпусом, Хильда вытянула из воды ноги и опустилась на них всей массой разгоряченного тела. Аксель и Руперт с наполненными шампанским бокалами по-прежнему сидели за столом, слегка наклонив вперед натянутые на металлические трубки полотняные шезлонги. — Думаю, он ничего не знает. Морган наверняка ему не писала. И, мне кажется, Морган имеет право сама решать, встречаться ей с ним или нет.

— А как же с правами Таллиса? — возразил Аксель. — Они что, менее важны? Почему не позволить ему решать, хочет ли он видеть Морган? Я понимаю твои опасения, Хильда, но думаю…

— Кто из нас лучше всех знает Таллиса? — прервала Хильда.

— Скорее всего, я, — ответил Аксель после легкой паузы.

— Отлично. Тогда скажите, как, по-вашему, поведет себя Таллис, услышав о возвращении Морган?

— Понятия не имею.

— В том-то и дело. Так что гораздо лучше ничего ему не сообщать. Да это и гуманнее. Может быть, Морган сразу поедет куда-нибудь дальше…

— Что будет делать Таллис, нас не касается, — возразил Аксель. — Защищать его чувства тоже не наше дело: это бестактно. Попробуйте взглянуть на все с его позиций.

Каково ему будет вдруг узнать, что Морган, оказывается, жила в Лондоне или, другой вариант, была здесь проездом, а мы все дружно скрывали от него это? Руперт, разве ты не согласен?

— Согласен. Прежде я соглашался с Хильдой, но теперь ты меня убедил. Это будет обманом, за который Таллис с полным основанием осудит нас. — Поставив бокал на стол, Руперт отер пот со лба и провел ладонью по своим тусклым светлым волосам.

Хильда знала, что Руперт в присутствии Акселя с Саймоном почти всегда нервничает и спорит, пытаясь освободиться от донимающей его двойной ревности: друга к брату и брата к другу. Но сейчас она беспокоилась об ином. Нельзя было не признать частичную правоту Акселя: ясные аргументы доказывали ее безоговорочно. И все-таки так не хотелось, чтобы Таллис оказался в курсе. Хотелось избавить сестру от любого давления и нажима. Пусть хоть на время оставят ее в покое. Ведь, кто знает, Таллис может примчаться и начать требовать встречи с женой и ее немедленного возвращения. Хильда была знакома с Таллисом дольше, чем все остальные. Познакомилась с ним во время предвыборной кампании, а потом сама же представила всей семье. Но предсказать его реакцию она могла не лучше Акселя. На обдуманную жестокость Таллис, конечно же, не способен, но на нелепейшую бестактность — вполне. Хильда хотела, чтобы, оказавшись у нее, Морган имела время собраться с силами. Чтобы она была одна.

— Предлагаю, — Хильда нащупала компромисс, — дождаться приезда Морган. Раньше чем дней через десять она здесь не окажется. А может, появится позже или вообще передумает и не приедет.

— И все-таки я голосую за правду, — сказал Аксель. — Надеюсь, что твоя книга, Руперт, подсказывает, как действовать в таких случаях. Жду не дождусь, когда она выйдет и я наконец пойму, как надо жить. Для меня она станет инструкцией к действию, и я буду следовать всем предписаниям неукоснительно.

Хильда знала, что Аксель весьма скептически оценивает работу Руперта. Ничего, мы его удивим, думалось ей.

— Если ты ждешь инструкций для каждодневной жизни, то, боюсь, будешь разочарован, Аксель, — улыбаясь сказал Руперт. Он тоже знал точку зрения Акселя на свой труд, но никак не выказывал обиды. — Еще ни один философ не создал таких инструкций, даже когда был уверен, что их-то и создает.

— А, ты наконец признаешь, что считаешь себя философом!

— Нет-нет, я хочу сказать, что, поскольку даже философы не добиваются ясности, обо мне это можно сказать а fortiori. Моя книга — всего только размышления о некоторых принципах.

— О любви в ее взаимоотношениях с правдой и справедливостью и о прочих мелочах в этом роде?

— Ну, знаешь, это не мелочи! Но как применять их на практике, каждый индивидуум решает сам.

— Несчастный индивидуум! Никто ему никогда не поможет! А мне так хотелось бы получить сжатые предписания по морали наподобие правил по этикету.

— Итак, я думаю, все же не следует извещать Таллиса, — говорила тем временем Хильда. — Как тебе видится все это, Саймон?

— Морган надо дать время, чтобы отдохнуть и все обдумать.

— Вот именно. Ты правильно понял, что я имела в виду. Я не хочу, чтобы Морган тревожили.

— Человек из толпы вообще не способен применять философию. Не уверен, что и философам это доступно.

— Человек из толпы может использовать моральные принципы, так же как ты сейчас, убеждая меня, использовал принцип верности правде.

— Возможно. И все-таки я считаю, что философия морали — дело безнадежно личное. Ее нельзя передать другому. «Если бы львы заговорили, мы их не поняли бы». Виттгенштейн.

— Ой, Хильда, Аксель, смотрите — ежик! Только что выглянул из-за дельфиниума. Я видел его нос. Подумайте только — ежик!

— Да, Саймон, совершенно верно, — сказал Руперт. — Мы как раз собирались рассказать тебе о нем. Ведь ты так любишь наших немых четвероногих друзей.

— Ну не прелесть ли! Ты его видишь, Аксель? — Зайдя за дельфиниумы, Саймон коленями опустился на плиты. Еж замер, выгнув спину, подслеповато таращась и чуть шевеля задранным вверх влажным черным носом. — Как вы думаете, его можно взять на руки?

— У него полно блох, — сказал Аксель.

— Хоть на минутку. Какой мягкий пушистый животик. Пытается свернуться клубком, но это не очень-то получается. Бедные беззащитные зверюшки. Ой, он и в самом деле колючий!