Читать книгу - "Чаша страдания - Владимир Голяховский"

— Ну и что? Будет потом, что вспоминать.

Комната на третьем этаже привела их в восторг — просторная, с красивой мебелью из светлого дерева, две широкие кровати, торшер, туалетный столик с зеркалом, глубокие кресла, все необычного для того времени современного стиля. На стене большая картина с изображением зимнего пейзажа. Лиля, как вошла, возбужденно забегала по комнате:

— Смотри, Римка, какая мебель шикарная!

— Да, хороша, финская. Своего-то ничего хорошего нет, все лучшее в маленькой Финляндии покупаем. А у них почему-то все есть.

Лиля отдернула занавесь на застекленной стене, за ней был заснеженный балкон, а дальше открывался вид на крутой откос к реке Пахре, затянутой голубым льдом, с катком посреди реки. А дальше внизу был необозримый простор заснеженного леса. В восторге она опять позвала подругу:

— Красота-то какая, Римка, посмотри!

Римма в это время заглянула в большую ванную комнату:

— Это ты посмотри, какая красота.

Там на фоне стены из голубых кафельных плит красовались белоснежная ванна, отливающая ярким глянцем от света ламп, с большим никелированным краном и фаянсовыми ручками, душ с мягким и жестким напорами и красивая синяя занавеска. Рядом висел набор белых махровых полотенец, два банных халата, лежали два больших банных и два малых лицевых мыла в ярких бумажных обертках, стояли бутылочки с шампунем для мытья головы и с ароматной мыльной пеной для ванны. А за стенкой — необычный большой белый стульчак и рулоны туалетной бумаги. Римма развела руками:

— Лилька, это же сказка! Ну, ерш твою мать, живут же советские начальнички! Смотри, даже туалетная бумага. И конечно, финская, у нас-то ведь ее вообще не выпускают.

В восторге обе повалились на широкие кровати и запрыгали на них, хохоча от радости.

— Что будем делать — пойдем пройдемся? — спросила Лиля.

— Ну нет, я первым делом залезу в ванну.

— Правильно, и я тоже.

Голубая ванная манила их больше всего, они не могли уступить соблазну, напустили мощной струей горячей воды, добавили в нее ароматный мыльный раствор для пузырей.

— Кто полезет первой?

— Ты.

— Нет, ты.

— Тогда полезем вместе — ванна большая.

И обе сразу влезли в нее. Наслаждаясь, Римма говорила:

— Хорошо-то как, Лилька! Знаешь, я, кажется, могла бы весь отдых так и просидеть в этой ванне. Вот так бы сидела и сидела в воде, как лягушка в болоте.

— И квакала бы, как лягушка: «Ква, ква, ква!» — захохотала Лиля.

— Да, сидела бы и квакала: «Ква, ква, ква!»

Обе стали квакать, квакать и истерически хохотать от удовольствия.

Наконец успокоились. Римма сказала:

— Спасибо твоей маме, что отправила нас сюда.

— Это спасибо директору Алмазову и тебе, что он дал нам такой номер.

— Почему мне?

— Потому что ты ему сразу приглянулась.

— А что? Он мужчина видный. Если с ним закрутить, можно будет приезжать сюда почаще.

— У тебя только это на уме.

— Почему нет? Ванна-то какая. За такую ванну можно и отдаться. Знаешь, я ведь никогда не мылась в такой красивой ванной.

— Да, и я тоже. У нас в квартире одна ванная на одиннадцать семей, стены какого-то поганого серого цвета, сама ванна желтая, подогретая вода в нее льется из бачка, течет тонкой струечкой — не дождешься, пока нальется. Принимаем только душ, моемся по расписанию, и надо обязательно вытереть после себя все досуха, чтобы соседи не ворчали. А еще того хуже, у нас есть одна семья — бабушка, дочка и маленькая внучка. Бабушка тихая и интеллигентная, а дочка — самая настоящая проститутка. Она принимает своих любовников прямо в ванной, говорит, что моет их там. Тогда все соседи поднимают шум.

— Любопытная история. Но у меня и этого нет. В доме, где я снимаю комнату, ванной нет. Моюсь у знакомых или хожу в районную баню. Вот я и мечтаю получить московскую прописку и свою комнату, а еще лучше — квартиру. А для этого надо выйти замуж за москвича.

— Выйдешь за какого-нибудь начальника, и будет у тебя такая же ванная.

— «Выйдешь»… Где его взять?

После ванны обе завернулись в махровые банные халаты и опустились в мягкие кресла.

— Слушай, Лилька, я захватила с собой бутылку коньяка, армянского, три звездочки. Давай выпьем за хороший отдых.

Она лихо осушила полстакана, Лиля только пригубила и закашлялась:

— Ой, какой крепкий. Я никогда коньяк не пробовала.

— Надо все в жизни попробовать. Знаешь поговорку? Лучше поздно, чем никогда, лучше поздно, чем никого, и лучше поздно, чем никому.

— Ты неисправима! — и опять обе расхохотались.

Отдых явно обещал быть приятным.

* * *

Обед был ранний, с часу до двух, пора было собираться в столовую.

— Лилька, дай-ка я сделаю тебе новую прическу и маникюр, у меня есть с собой лак, — причесывая Лилю и шлифуя ногти, Римма хитро спросила: — А что ты наденешь к обеду?

— Я не думала. Какое это имеет значение?

— Чудачка, это же наш первый выход в здешнее общество, нам надо показаться попривлекательней. А у меня для тебя есть сюрприз, я привезла тебе подарок из Германии. Хотела раньше отдать, но из-за твоего настроения решила подождать до отдыха. Вот — смотри! — Римма достала из чемодана джинсовые брюки. Лиля всплеснула руками и запрыгала по комнате:

— Римка, джинсы! Не может быть! Это же мечта! — она схватила и приложила их к себе перед зеркалом. — Спасибо тебе, но это очень дорогой подарок, я не могу принять его.

— Не дури, бери, и все. Это у нас в Союзе джинсы дорогие, а за границей они в пять раз дешевле. Мне отец дал деньги, и я купила их в Лейпциге специально для тебя.

— Ну спасибо, мой дружочек. Ты считаешь, мне подойдет?

— Еще как подойдет. Будешь в них очень элегантная. Примерь.

Пока Лиля натягивала тугие джинсовые брюки и вертелась перед зеркалом. Римма рассказывала:

— В Германии я видела много женщин в брюках, особенно в Лейпциге. Вот ведь, ГДР принадлежит к нашему советскому лагерю, да к тому же и побежденная страна. А все-таки живут немцы лучше, чем мы, победители: и свобод у них больше, даже в фасонах мод. У нас в брюках в институт нельзя показаться — заклюют за «аморалку». А там половина студенток ходят в брюках.

Лиля наконец натянула тугие брюки и осматривала себя в зеркале, Римма давала советы:

— Надень эту кофту с блестками. Нет, нехорошо. Надень голубую с воротом. Замечательно! Произведешь впечатление. Только грусть на себя не напускай перед людьми. Обещаешь?