Читать книгу - "Родной берег - Уильям Николсон"

– Когда ты это выдумал, Эд? – изумилась Китти.

– Когда Ларри рассказал нам, что его выперли.

– Я в винах не разбираюсь.

– Те же бананы, только родятся во Франции и зреют дольше.

– Надо подумать. А сам-то чем займешься?

– О, что-нибудь соображу.

– Ларри. – Памела забралась к нему на колени. – А правда, что ты больше не женат на Джеральдине?

– Скоро не буду.

– Получается, ты можешь жениться на мне? Когда вырасту, конечно.

– Получается, да.

– Тебе придется подождать, пока мне не станет шестнадцать. Всего девять лет осталось.

– Но, милая, я ведь за это время стану дряхлым стариком!

– Может быть, – согласилась Памела, – там посмотрим. – Да, думаю, так будет мудрее.

– А как же я? – возмутилась Элизабет. – А я за кого выйду?

– Можешь выйти за Хьюго, – предложил Эд.

– Нет, – заявила Памела, – Хьюго, чур, мой!

Все засмеялись, кроме Элизабет.

– Вот так всегда, – пробурчала она. – Все Пэмми, а другим ничего.

Сытые, они откинулись на плед и смотрели на проплывающие облака. На Китти, лежавшую между Эдом и Ларри, забралась Элизабет.

– Может, сходим на Каберн? – спросила Китти.

– Идите вы с Эдом, – предложил Ларри, – как в прошлый раз.

– Хочешь? – Китти повернула голову к Эду и улыбнулась.

– Конечно.

– Я тоже пойду, – вызвалась Памела.

– И я! – крикнула Элизабет.

– Нет, – строго сказал Ларри, – все, кто собирается за меня замуж, остаются и тренируются.

– Тренируются? – недоверчиво переспросила Памела.

– Тренируются быть замужем. Я буду вам раздавать указания, а вы не будете их выполнять.

Девочки с удовольствием остались с Ларри. Эд и Китти поднимались по склону. Игра внизу уже началась:

– Памела, завари-ка мне чайку!

– Не буду! – весело крикнула Памела.

А Китти и Эд поднимались все выше, и скоро голосов внизу стало не слышно.

– У тебя там отличный друг, Эд.

– Я знаю.

Они пошли по длинной гряде и вниз по скользкому склону к седловине, затем поднялись по другой стороне и забрались на самую высокую точку Даунс. И стояли там, рядом, держась за руки и глядя на открывающиеся просторы – холмы и море.

– Помнишь, парк был забит палатками? – спросила Китти. – А бухта – кораблями.

– Я не забыла, что ты тогда сказал.

– А что я сказал?

Китти смотрела вниз, на излучину реки и Нью-Хейвен.

– Ты сказал, что река бежит, пока не встретится с морем, где сможет обрести покой.

– Полагаю, это не лишено смысла.

Оба молчали, глядя на море. И думали, как, стоя здесь в порывах теплого ветра, они поцеловались в первый раз.

– Мне так жаль, что ты не был счастлив, – произнесла Китти.

– Это не твоя вина. Просто такой уж я человек.

– А кажется, будто я виновата.

Он обнял ее и улыбнулся – точ-в-точь прежний Эдди.

– Ты мой милый ангел, – сказал он, – я так тебя люблю. – И я тебя люблю, славный мой.

– Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. – Это не важно, – ответила Китти. – Кроме того, сейчас я счастлива.

– Поцелуешь меня?

– Конечно.

Поцеловав Китти, он прижал ее к груди и надолго замер, склонив голову на плечо и закрыв глаза.

* * *

Вернувшись домой и разгрузив машину, Эд выкатил старый велосипед.

– Прокачусь, – объяснил он.

Он поехал в Нью-Хейвен через сонный Сифорд, потом вниз по длинному склону к бухте Какмер и дальше на другую сторону, налегая на педали, чтобы въехать на высокую гряду над Фристоном. Затем дорога снова пошла под уклон, а у леса опять стала подниматься. Изрядно уставший, Эд продолжил путь пешком, ведя велосипед за руль. На вершине он снова запрыгнул в седло и поехал по дороге в сторону скал Бирлинг-Гэп. Солнце медленно опускалось за спиной, а впереди тянулась собственная тень. От Бирлинг-Гэп до Бичи-Хед можно пройти только пешком. Эд закатил велосипед на лужайку, положил на землю, снял куртку, свернул ее и засунул в велосипедную корзину. В нагрудном кармане куртки лежали два письма. Эд огляделся. Позади полого спускался Даунленд, впереди мерцало море, взлохмаченное ветром, грязно-желтое у берега, серо-голубое дальше. На краю прилепилось невысокое кирпичное сооружение – остатки дозорной башни, ныне превращенные в смотровую площадку. Внутри вдоль стен, образующих восьмиугольник, стояли деревянные скамьи. Снаружи блестела новенькая табличка.