Читать книгу - "Зеркало для слепого - Борис Пугачев"

— Прощать нельзя, но и наказывать надо осторожно. На то суд есть.

— Где этот суд?

— Есть высший суд, и карает он страшнее, чем простым лишением жизни. Ты же, наверное, Коран читал?

— Нет, но много слышал. Вовчики по Корану всех убивали.

— Это не так. Коран, наоборот, убивать запрещает. Да и слово «убить» там в другом смысле употребляется. Найди Коран и читай, когда свободное время есть. Понемногу, вместе с друзьями, старших спрашивай, если что-то не понятно. Человек отличается от животного тем, что живет не только ради пищи, а в основном для духовного. Любовь, дружба, родственные чувства, созерцание… Самое большое наказание — лишить его всего этого. Превратить его в зверя, в шайтана. Обречь на муки духовные. Тогда для него смерть становится избавлением, которое ему не дается. Наоборот, Аллах толкает его на повторение злодеяний. В результате муки становятся нестерпимыми, и человек перестает быть человеком. Вот это наказание…

— Я буду думать об этом, муаллим. Коран я найду.

— Думай, думай. Ты умный и активный юноша. У тебя столько хорошего впереди. Автомат — не самый необходимый предмет, хотя каждому мужчине нравится. Обрати внимание на то, что мудрецы с автоматами не ходят. Их оружие — мозг и знания.

— Хайр. Я буду думать.

За разговором они дошли до приемной. Родик, считая, что замучил подростка нравоучениями, попросил:

— Абдулло Рахимович проснется — позови меня, пожалуйста. Я буду у себя в комнате.

— Хоп, Родион Иванович.

В комнате Родик, взяв гроздь винограда, лег на кровать и задумался: «За сутки я узнал очень много нового. Республика живет не той относительно спокойной жизнью, которую я видел в Душанбе. Всего в нескольких часах езды от столицы фактически продолжается война. Гражданская война. Кто-то напуган, кто-то озлоблен. И это таджики, миролюбивый народ. Терпеливый народ. Еще недавно представить себе, что кишлачный колхозник будет угрожать автоматом, хамить, а школьник — думать о мести и убийстве, было невозможно. Виденное плохо укладывается в голове. Что дальше? Неужели мой вчерашний собеседник прав? Придет тоталитаризм, а низкий уровень образования и культуры толкнут этот тоталитаризм в феодализм. Детям учиться уже негде, автомат— основной предмет. Еще немного — и безграмотность вернется, появятся муллы, искажающие ислам. Будет второй Афганистан или еще хуже…»

Размышления Родика прервал Салим, заглянувший без стука и сообщивший:

— Родион Иванович, амак приглашает к себе.

— Скажи, что сейчас буду, — отозвался Родик и подумал: «Абдулло Рахимович тоже байские замашки приобрел. Как пафостно вчера говорил. А как раболепски его слушали? Да и я общему настрою поддался. Чуть ли не льстивые речи произносил. А ведь он, по сути, как был начальником автохозяйства, так им и остался. Ни опыта руководства областью, ни образования, ни знаний… Только в мутное время окунулся и оказался в нужном месте. Вернее, в нужной семье. Рано или поздно, если все так продолжится, он будет определять судьбу страны…» Родик вдруг вспомнил, как Абдулло Рахимович, увидев у него дома в Москве ракушки, удивленно спросил: «Из чего это делают?» Узнав, что это, как выразился Родик, домики моллюсков, живущих в море, поразился и долго в восхищении цокал языком. С таким уровнем развития не трудно впасть в феодализм… «Если байство захлестнет его и ему подобных, то слова моего вчерашнего собеседника окажутся пророческими. А байство в нем цветет. Раньше сам пришел бы. Пожелал бы доброго утра. Хотя, может, я напрасно фантазирую. Просто человек очень занят…»

Обстановка, которую застал Родик, войдя в кабинет, мало отличалась от вчерашней, как и состав присутствующих.

— Ассалому алайкум, — приветствовал всех Родик.

— Салом. Как отдохнули? — поинтересовался Абдулло Рахимович.

— Все хорошо. Я уже давно проснулся. Умылся. Чувствую себя бодро.

— Прошу завтракать… Потом отправимся осматривать мои владения. К обеду вернемся сюда. К нам должен приехать мой односельчанин. Вы, Родион Иванович, с ним знакомы. Правда, когда в последний раз встречались, он был председателем совхоза, а сейчас — председатель Верховного совета. Мы вместе пообедаем. Он только вчера прибыл из Москвы со встречи на самом высоком уровне. Расскажет. К этому времени мой бухгалтер должен появиться — обсудим ваш вопрос. Вот такой распорядок… — прихлебывая чай, сообщил Абдулло Рахимович. — Да… Только сейчас мне звонил Сухроб. Передавал вам самые лучшие пожелания.

Родик вопросительно посмотрел на Абдулло Рахимовича.

— Что, не помните? В ваш приезд ко мне на родину с ним общались.

— Это тот мужчина, который работает учителем в школе для больных детей?

— Он. В войну ему пришлось переквалифицироваться, так сказать. У него обнаружился военный талант. Командовал. Без его усилий все могло пойти по-другому. Его заслуги трудно переоценить. Он сейчас поправляет здоровье в Варзобе. Памятник всем таким людям будем ставить. Не все дожили…

— Как поживают ваши братья?

— К счастью, все живы. Вы разве не знаете, что Юсуф занял в правительстве ключевой пост? Мансур, считайте, генерал, Ибрагим — раис на алюминиевом комбинате.

— Новое время рождает новых лидеров. Хорошо, что среди них ваши родственники.

Родику было очень интересно узнать подробности о гибели прежних лидеров— Сангака Сафарова и Файзали Саидова. Одного из них он знал лично и даже выполнил его просьбу, а второго, вероятно, видел, когда был в гостях у Абдулло Рахимовича на мероприятии по поводу обрезания его сына. Действия этих двоих людей вызывали в Родике двойственные чувства, требующие комментариев. Однако, боясь попасть впросак, он воздержался от расспросов.

Закончив завтрак, Абдулло Рахимович сделал несколько распоряжений и пригласил Родика садиться в машину. Родик спустился во двор и устроился на заднем сиденье «Волги». Вскоре появился Абдулло Рахимович, сопровождаемый своим заместителем. Пока размещались в салоне, подъехали два УАЗа, из которых выглядывали знакомые Родику подростки. Миновав центр города, кортеж свернул на территорию кирпичного завода. Подождав, когда пыль осядет, а сопровождающие выйдут из своих автомобилей, Абдулло Рахимович предложил Родику следовать за ним, а сам направился к стоящей неподалеку кучке людей. От нее отделился мужчина в обычной для таджикского руководства районного масштаба одежде: темный костюм, белая рубашка и траурный галстук. Родик догадался, что это директор. Вскоре Абдулло Рахимович подтвердил его догадку, и начался осмотр цехов. В первом цехе, где раньше осуществлялась подготовка глиняной массы, Родик сначала не понял, что происходит. Он был заполнен пестро одетыми женщинами, двигающимися, подобно муравьям на тропе к муравейнику. Присмотревшись, он разобрался: они вручную готовили глину и формовали кирпичи. Одни таскали самодельные носилки, другие орудовали совковыми лопатами, третьи передавали друг другу по цепочке ведра. От пыли и испарений дышать было почти невозможно.