Читать книгу - "Метеоры - Мишель Турнье"

Нужно иметь мужество признать: после отъезда Жана моя деградация непрерывно возрастает. Замедляет ли ее путешествие или, наоборот, убыстряет? Возможно, и то и другое. Убыстряет — потому что путешествие, как впрыск кислорода в двигателе внутреннего сгорания, ускоряет все, внутренний рост похож на болезнь, меня толкает вперед приобретенный опыт, ежедневные новые встречи. Что было бы со мной сегодня, если бы я остался в Звенящих Камнях, с терпеливой пассивностью и упорством наедине с Мелиной ожидая невероятного — возвращения Жана? Здесь, по крайней мере, я ищу, ищу, действую, волнуюсь…

Четверг 9.02. Верстовой столб 1405,9. Winnipeg. Стоянка полчаса. У меня бы хватило времени взглянуть на город, но опыт Калгари отвратил меня от попыток вылезти из своей норки на колесах. «Виннипег, столица Манитобы и большой рынок канадского зерна», — говорит нам путеводитель. «270 000 жителей. Расположен на месте форта, построенного Ла Верендрюэ при слиянии рек Красной и Ассинобойна». Пусть. Мы останемся на месте. Приехать в Виннипег и сидеть взаперти в купе, чтобы прочитать страницу из путеводителя, посвященную Виннипегу..

Четверг 10.43. Верстовой столб 1352,3. Whitemouth. Не чувствую ни рук, ни ног… Только что, когда поезд остановился, я лениво рассматривал лица проходивших за окном пассажиров и вдруг я узнал среди них Жана… Ошибка исключена. Узнавание непарных зиждется на приблизительности, расплывчатости, они могут ошибаться, обознаться или не узнать самого близкого родственника, друга. Братья-близнецы узнают друг друга мгновенно, инстинкт их не обманывает, так как каждый из них касался — если так можно выразиться — самой сути другого. Раз я узнал Жана мгновенно и уверенно и если он узнал меня, у него тоже не могло быть сомнений, не попытается ли он скрыться?

На нем был одежда из коричневого бархата, на голове красная вязаная шапка, он был похож скорее на егеря, чем на одного их хиппи — этих молодых буржуазных интеллектуалов, порвавших со своими благополучными семьями, о которых упоминал Урс Краус. И хотя выражение устремленности на его лице разъединяло нас, все же это был он — мой брат, я увидел его на платформе Уайтмауса при свете молнии.

Четверг 12.15. Верстовой столб 1288,2. Kenora. Думаю, что, если бы мог, заперся бы на ключ в своем купе. Я боюсь. Контролер, возникший внезапно со страшным шумом на пороге, чуть не довел меня до обморока. Чего же я боюсь? Появления Жана! Я сошел с ума? Если бы Жан ворвался в мое купе, то не меня, а его нужно было назвать безумным. Господин брат, не станем меняться ролями, пожалуйста, это я гонюсь за вами, а не наоборот!

Близнецы, поменявшиеся местами… В эту игру мы играли с раннего детства! Это — суть Бепа. Вырвавшись из Звенящих Камней, проносясь по всему миру вслед за Жаном, не принес ли я достаточную жертву, чтобы наконец осуществилась всерьез эта метаморфоза?

Четверг 19.30. Верстовой столб 986,8. Thunder Bay. Я принялся прочесывать вагон за вагоном, купе за купе. Я занимался этим всю вторую половину дня, за вычетом двух остановок в Драйдене и Игнасе, там я был вынужден выйти на перрон, чтобы убедиться, что Жана нет среди выходящих из поезда. Занятие поучительное и увлекательное. Длительность и монотонность этого пересечения континента создали своеобразный дом на колесах, разделенный на множество несообщающихся отсеков. Есть отсеки материнские, где между полками подвешены маленькие гамаки и веревки, на которых сушатся пеленки. Отсеки музыкальные, где разместились банджо, духовые, медные и деревянные, ударные и даже пианино. Отсеки этнические: где теснятся семьи мексиканцев, эскимосов и африканцев. Отсеки-кухни, где на плитках парят и жарят, не довольствуясь тем, что предлагает ресторан под куполом. Отсеки религиозные, эротические, учебные, алкоголические, психоделические, по профессиям…

Вот среди этих последних я и приблизился к тому, кого искал. Их было трое, все одеты по-походному — как бродяги и спортсмены одновременно, — у них были бороды, как у путешественников, и очки, как у студентов. Инструменты, валявшиеся рядом, сказали мне об их профессии: цепи с помеченными сегментами, вешки, нивелирные рейки, призматические экеры, веревки, пантометры и тому подобное. Я имел дело с командой землемеров, и на всех были одинаковые шапки из грубой красной шерсти. Я подумал о светящихся желтых жилетах дорожных рабочих и понял, что эти шапки служат ориентиром и знаком, по которому они узнают друг друга во время работы. Жана среди них не было. Я наблюдал за ними, но они не замечали меня, хорошо проводили время, громко смеялись и выпивали.

Ну вот, я опять в своей норке, вооруженный новым знанием о пестром обществе, которое мы образовали в этом поезде. Но главное, что я вынес из этих поисков, — представление о том, как изолированы эти группы, как они не совпадают друг с другом и как купе поезда соответствуют разделенности общества. Что касается Жана, я начинаю думать, что принял за него одного из землемеров.

Четверг 21.10. Верстовой столб 917,2. Nipigon. Это последняя станция перед ночью, тут выходят те путешественники, которые собираются ночевать на твердой земле. Высунувшись из окна, я наблюдал, как землемеры выносят свои инструменты и ставят их на перрон. Когда поезд тронулся, стюард в черном вошел в коридор. Он широко улыбнулся, и вдруг в первый раз за долгое время я увидел в его глазах огонек узнавания. Он спросил: «Разве господин не выходит со своими друзьями-землемерами?» — я бросился к окну. Среди толпы, скопившейся у выхода с платформы, я увидел спины землемеров. У меня было время их сосчитать: их было четверо.

Пятница 1.55. Верстовой столб 736,6. White River. Это трудный час, он не прощает. Таблетка, принятая мной, подействовала таким образом, что я совсем потерял присутствие духа и валялся на пороге сна, с разбитым сердцем, как потерпевший кораблекрушение на мокром песке, полумертвый. Из всех видов одиночества, испытанных мной после отъезда Жана, самым горьким было одиночество посреди ночи. Если Жан действительно сошел с землемерами, то теперь каждый поворот колеса уносил его от меня. Я хотел бы спрыгнуть с поезда. Чтобы найти его или чтобы убить себя?

Пятница 10.15. Верстовой столб 453. Sudbury. Остановка — три четверти часа. Толпа на перроне. Множество отсеков освободилось от людей и багажа. Здесь ответвление Тихоокеанской железной дороги в направлении Торонто и США. Мы же следуем к Оттаве и Монреалю.

Скоро уже сутки, как Жан сошел. Жан был со мной в одном поезде, а я дал ему уйти…

Пятница 14.47. Верстовой столб 239. Chalk River. Жан-землемер… Ты в пути, мой брат-близнец, ты повинуешься стремлению к бродяжничеству. А я, я бегу за тобой с блокнотом в руке, в нем я истолковываю твой маршрут, теоретизирую, высчитываю формулу твоей траектории. Краус снабдил меня драгоценной исходной точкой, рассказав о познанном в Японии «густом пространстве». Канада должна улучшить понимание языка пространства.

Пятница 17.40. Верстовой столб 109. Ottawa. Я в этом поезде уже больше семидесяти часов. Чувство сложное и противоречивое. Я больше не могу. Я задыхаюсь от нетерпения и тоски в этой тесной клетке, изученной до тошноты. И в то же время боюсь прибытия. Выход, шок неизвестности кажутся мне пугающей перспективой. Заключенный, знающий, что приближается конец его срока, должен чувствовать такую же двусмысленную тоску.