Читать книгу - "Душераздирающее творение ошеломляющего гения - Дейв Эггерс"

— Поднимите окна и задрайте двери: въезжаем в гетто. — Мы хохотали.

Мы гоняем шары на бильярде. Обменявшись последней информацией, касающейся Муди и прочих, мы затрагиваем следующие темы:

1) Винс Вон: мы все знаем его с пятого класса, а теперь следим за ним — пристально, ревниво, скрестив пальцы, издали гадая о перипетиях его карьеры.

— Видел его в «Затерянном мире»?

— Да, он там отличный.

— Ну ему ничего не дали сделать.

— Это правда.

— Ему нужны новые «Свингеры»[173].

— Ага. Что-нибудь такое, веселенькое.

2) Их волосы: у обоих интересные новости, касающиеся волос. Волосы Гранта продолжают неудержимо убывать, а Эрик наконец-то отказался от спрея, которым пользовался со старших классов и который делал его волосы хоть и очень стильными, но чересчур похожими на парик.

— Неплохо, — говорю я, глядя на его волосы.

— Спасибо, — отвечает он.

— Нет, я серьезно: так вот перьями они идут, как будто волнистые. Красиво.

— Да. Спасибо.

Они назавтра собираются на ту же свадьбу, что и я: Полли, сестра Марни, выходит замуж за какого-то незнакомого нам парня. Мы все приглашены, всего будет человек пятнадцать друзей сестры Полли, и для нас эта свадьба — возможность обозначить свое воссоединение. Там будут все наши; в основном они прилетят завтра или послезавтра. Гранту и Эрику интересно, почему я приехал сюда на пять дней, и я рассказываю им столько, чтобы они поняли, но не столько, чтобы стали за меня волноваться.

Приехав домой, мы не включаем свет. Они передвигают тренажер, чтобы освободить место для моего футона.

— Спасибо, — говорю я, забираясь под одеяло.

Я боюсь, что Грант подойдет его подоткнуть.

— Рад, что ты приехал, — говорит он и легонько хлопает меня по голове.

В темноте я слышу, как в соседней комнате возится Грант, как скрипит ящик его комода, слышу Эрика наверху: он включает воду в ванной.

Я сплю так, как не спал уже много лет.

Утром я принимаюсь за свои дела. Я одолжил у Гранта пальто, а еще привез с собой диктофон, блокнот и список дел, которые должен здесь сделать. В нем примерно пятьдесят пунктов, он был набран и распечатан на лазерном принтере, а кое-что я добавил уже в самолете. Сначала идут дела, о которых я уже упоминал:

«Уэнбан» [похоронное бюро]

924 [номер моего старого дома]

Стюарт [друг отца]

Хэйд[доктор Хэйд, онколог]

Сара [в постели которой я проснулся очень много лет назад]

Бар [бар в соседнем городке; я знаю, где он находится, Но не знаю, как называется; отец был его завсегдатаем]

Пляж [песчаная территория, примыкающая к озеру Мичиган; люди там встречаются друг с другом, принимают солнечные ванны и плещутся в воде]

Список продолжается. Похоже, моя цель — достичь такого эмоционального состояния, которое равнозначно наркотическому загулу, за пять коротких дней свалить в одну кучу как можно больше разных и на первый взгляд несовместимых стимулов, чтобы в сумме получился социально-семейный беспредел, — а затем посмотреть, что из этого получится, что именно мне удастся извлечь на свет, вернуть, вспомнить, пережить, простить, пожалеть, осознать и увековечить. Мне хочется загрузить все сверх меры, я продолжаю дополнять список, и пока лечу в самолете, и когда лежу в постели, — второстепенными или необязательными пунктами, телефонными звонками и неожиданными визитами к людям, которых не видел пять-десять лет, к людям, с которыми никогда не разговаривал, — и все это из желания вбросить в эту кучу что-то потенциально провокационное или жестокое. К примеру, на полях вписано от руки:

Деревянный [приятель по средней школе; его отправили в военное училище по каким-то причинам, которых мне не объяснили, но в ту нашу зиму он прислал нам очень доброе письмо с соболезнованиями, хотя мы не виделись с ним добрых семь лет, и я не исключаю возможности того, что появлюсь рядом с его домом — ведь на письмо я ему так и не ответил, — посмотрю, каким он теперь стал, может, поздороваюсь с его матерью, которая как-то ночью, когда я остался у них ночевать и не мог заснуть, потому что мы посмотрели фильм «Гризли» (для нас это было как «Челюсти»[174], только с шерстью), вскипятила мне в кастрюльке молоко и в кухне сказала на ухо добрые слова]; тетя Джейн [она живет в Кейп-Коде — позвонить ей?]; Фокс [Джим Фокс из бюро «Абрамсон и Фокс», начальник моего отца, скособоченный кислый человек в полосатом костюме, который как-то раз, когда мы с Бет через несколько недель разбирали отцовский рабочий стол, зашел в кабинет и сказал недовольно, словно про ребенка, которого часто застукивали за онанизмом: «Так мы и знали, что он умирает»], бюро пожертвований [организация, которая принимает и распределяет пожертвованные тела]; медицинский институт [в котором, скорей всего, эти тела использовались].

Список продолжается. Еще друзья, друзья родителей, несколько товарищей по колледжу, которые были на обоих похоронах; учителя средних и старших классов; парк в конце нашей улицы, где есть крохотное замерзшее озеро; миссис Айверт, у которой я подстригал лужайку и ухаживал за садом (просто узнать, жива ли она); друзья матери, сослуживцы и т. д. и т. п.

И еще: по краю страницы, страницы со списком, написано одно слово. Печатными буквами, хоть и неровно, левой рукой. В нем все буквы заглавные, оно бросается в глаза рядом с распечатанным текстом и рукописными дополнениями. Я написал его в чикагском аэропорту О’Хэйр, пока разговаривал с Тофом, который был в Лос-Аццжелесе, сразу после того, как прилетел мой самолет. Вот что это за слово:

НАПИТЬСЯ?

Это вопрос, обращенный к самому себе: в каком конкретно виде мне лучше всего быть, пока я буду делать свои дела в Чикаго и его окрестностях. Пока я расспрашивал Тофа, как у них там с Биллом в Лос-Анджелесе идут дела (они сходили на тренировочную бейсбольную площадку и в кино — Билл старается его развлекать), мне с необычайной резкостью представилось, что я все время должен быть пьяным. Я предположил, что опьянение привнесет в мои поиски таинственность, не говоря о романтической неопределенности, которой трудно достичь иным способом. Я должен быть отчаянным, взъерошенным, бестолковым и ходить повсюду, спотыкаясь. Мне показалось, что это намного правильнее, нежели быть трезвым и благоразумным, поможет обнажить суть вещей, снимет несколько верхних уровней информационных помех, причиненных работой сознания, позволит совершить несколько лишних безумств.