Читать книгу - "Том 1. На рыбачьей тропе ; Снега над Россией ; Смотри и радуйся… ; В ожидании праздника ; Гармония стиля - Евгений Иванович Носов"

Но в это мартовское утро он не увидел привычной картины. На рейде, густо дымя, стояло окало трех десятков военных кораблей. Они зловеще серели на горизонте.

Мальчик нахмурился. Он знал, что всякое появление американского судна в порту несет городу несчастье. Пьяные матросы устраивали драки, били стекла в витринах магазинов, приставали к прохожим и высмеивали все, что было дорого неаполитанцу. Однажды они даже сбросили с набережной такого же, как он, чистильщика только за то, что тот нечаянно мазнул щеткой по брюкам, когда чистил ботинки янки. Упавший повредил ногу о торчащую из воды сваю, а янки ржали на всю гавань, глядя, как мальчишка барахтался в воде… Сегодня же прибыла целая эскадра. Что-то будет!

К причалу стали подходить военные катера. Янки высаживались на берег.

«Знает ли Фарабосси? — подумал мальчик. — Надо поскорее сообщить ему».

Фарабосси — безработный, бывший портовый грузчик, недавно вернувшийся из тюрьмы. Он был арестован за то, что в прошлом году вместе с другими портовиками организовал демонстрацию в защиту парламентской неприкосновенности коммуниста-неаполитанца Паоло Беллони. Мальчик знал, что Фарабосси живо интересуется такими событиями, как сегодня… Когда в воздухе пахло грозой, он говорил Антонио: «Ты мне сегодня понадобишься».

— Эй, парень! — раздался окрик на ломаном итальянском языке. — Пошел прочь отсюда!

По набережной шли два американских солдата в белых касках, на которых вырисовывались буквы «МП» — знаки военной полиции. Не дожидаясь, пока они приблизятся, мальчик быстро собрал свой ящик и шмыгнул в ближайший переулок.

В городе тоже чувствовалось что-то неладное. По главной магистрали проносились военные мотоциклы. Взад и вперед шныряли переполненные полицейские джипы.

На углу проспекта Реттифило Антонио встретил своего приятеля Марио.

— Слыхал, в Неаполь прибыл Эйзенхауэр? — мрачно сказал Марио. — Вон как полиция всполошилась. Боятся, как бы его не освистали…

— Знаю, — сдержанно ответил Антонио. — А ты куда?

— В Мерджеллину. Там собираются демонстранты. Пойдешь?

— Нет, мне надо еще кое-куда зайти…

Через четверть часа Антонио уже был у грузчика. В тесной каморке, ютившейся в подвальном этаже разрушенного бомбой дома, было накурено. Сквозь дым Антонио не сразу разглядел нескольких портовиков, которые только что о чем-то спорили.

— А, старый дружище! — приветствовал мальчика Фарабосси. — Ты мне как раз сегодня очень нужен. Рассказывать ничего не надо, все уже знаю. А понадобился ты мне вот зачем. Знаешь высокий нежилой дом на виа Орарио? Ступай туда и последи, чтобы минут десять после двенадцати дня там не появлялось ни одной подозрительной личности. Если что — дашь знак: запоешь свою любимую… Действуй! Возьми мои часы.

Город волновался. У здания университета Антонио видел, как полисмены старались загнать в аудитории высыпавших на улицу студентов. За углом визжал полицейский свисток. Слышалась отчаянная ругань. Поднявшийся ветер гнал по улице невесть откуда появившиеся листовки. Пробиться к центру было невозможно. Всюду стояли усиленные американские и итальянские патрули. То и дело попадались переодетые полисмены. Привычный глаз маленького чистильщика узнавал их без труда.

Пробравшись задворками на виа Орарио и отыскав указанный дом, Антонио на углу перекрестка разложил свои инструменты. Сердце его напряженно стучало. Он не знал, что должно случиться за те десять минут, о которых говорил портовый рабочий, но догадывался, что произойдет что-то важное. И успех этого дела будет зависеть от него.

Улица в этом месте была сравнительно немноголюдной. Лавки и магазины стояли с закрытыми окнами и дверями, и торопливые прохожие не задерживались около них, как в обычное время. Раза два на углу появлялись полицейские.

Когда часы показали двенадцать, мальчик осторожно покосился на многоэтажный дом, стоящий от него справа через дорогу. Это было мрачное здание с облезшей штукатуркой. Внимание мальчика привлекли три человеческие фигуры, осторожно пробиравшиеся по крыше. Они что-то тащили за собой, похожее на лестницу.

«Началось!» — решил Антонио и, придав себе веселый беззаботный вид, стал внимательно наблюдать за улицей, изредка посматривая на часы, зажатые в кулаке. Ему хотелось еще раз взглянуть на крышу, узнать, что делают эти трое. Но он не смел: боялся своим взглядом обратить внимание прохожих.

Как медленно часы отсчитывают время! Минуло всего только пять минут, и мало ли что может произойти за остальные пять… Из соседней мастерской часовщика осторожно вышел господин в сером. Постояв некоторое время, незнакомец не спеша подошел к Антонио.

— Любезный, — обратился он к чистильщику. — Наведи глянец.

Антонио быстро взглянул на ботинки клиента и убедился, что они совершенно не нуждаются в чистке.

«Только бы не посмотрел вверх, — мгновенно промелькнуло в голове маленького чистильщика. — Его надо постараться отвлечь разговором». Антонио быстро сунул часы в карман, схватил щетку и спросил:

— Вы каким пользуетесь кремом? Я вам рекомендую «Олимп». Эта новинка всего неделю как появилась в Неаполе…

Незнакомец не отвечал. Мальчик поднял голову и побледнел… Господин в сером смотрел на крышу…

И вдруг неожиданно для самого себя срывающимся и каким-то чужим голосом Антонио запел:

Я смеюсь над богачом-банкиром.

Пусть в кармане дыры

Вместо лиры…

В ту же минуту сверкнувший на солнце ботинок господина со всего размаха врезался в лицо маленького певца. Песня оборвалась… Дикая, нестерпимая боль сдавила сердце мальчугана. Тотчас почти над самым ухом раздался истерический полицейский свисток, и мимо с ревом промчались мотоциклы.

«Успеют ли спрятаться?» — как пойманная птица билась тревожная мысль в мозгу мальчика. Он с трудом поднялся и повернул окровавленное лицо к дому, там уже толпились полицейские и стоял человек в сером. Они, задрав головы, злобно и беспомощно таращили глаза на стену, где над карнизом висела огромная с двухметровыми буквами надпись: «Эйзенхауэр, убирайся вон!» Эти слова, насыщенные жгучей ненавистью трудового народа Неаполя к американским оккупантам, сурово смотрели поверх соседних домов, поверх волнующихся улиц и были хорошо видны на главной трассе, по которой в закрытой автомашине поспешал к аэродрому американский генерал…

1952

Снега над Россией

Я приподнялся с пола, где мы спали на охапке сена, и взглянул из-за тучного тела Кирилла на печку. Поддувало не светилось. К полуночи ветер вытянул из сторожки все тепло и зашвырял окно толстым слоем снега, который мы счищали по нескольку раз в день.

Растопив печку, я с трудом открыл сенную дверь, вихрь с размаху ударил в лицо обжигающим колким снегом, ветер перехватил дыхание, зажал рот и отпустил лишь тогда, когда я