Читать книгу - "Что же тут сложного? - Эллисон Пирсон"

– Не забывай, Кэтрин, что ты говоришь с американцем. Для нас идеалы – как дождь для вас, британцев. Они заставляют нас каждый день поднимать глаза к небу.

– Вот ты сам все и сказал. У нас дождь. А мне вот-вот пятьдесят, Джек, и я насквозь промокла под этим дождем. Я все время боюсь за детей, особенно за дочь, боюсь за маму, сестру, родителей мужа, за лучшую подругу, которая потихоньку спивается, за собаку, работу, здоровье – в общем, целая лавина всего. Не хочу жаловаться, но я уже выбиваюсь из сил. А избавиться от всего этого я не могу, просто не могу. Ты замечательный, но ты… ты… быть с тобой все равно что смотреть на небо. Красиво, конечно, а толку? Я-то на земле.

Теперь Джек помешивает кофе в чашке.

– Ты уж извини, что я об этом упоминаю, – говорит он, – но как же слово на букву “л”?

– Какое еще слово?

– На букву “л”. У вас его разве не знают?

– Почему же, знают. Лабрадор. Единственная эмоциональная поддержка, на которую твердо можно рассчитывать. Лучше всех об этом спели “Битлз”. “Все, что тебе нужно, – это лабрадор. Да-да-да-да-да”.

– Вот видишь. Все поймут, что у нас с тобой лабрадор. И будут правы. У нас действительно лабрадор. Между прочим, считается, что лабрадор придает людям сил. Помогает что-то изменить.

– Неужели ты не понимаешь, что сил-то у меня как раз и нет?

– Пожалуйста, – улыбается он. Эта его улыбка. Всегда побеждает. – Теперь ты меня послушай, хорошо? Я все понимаю: дождь есть дождь. Его не выключить, он же не из крана течет. И все это – все эти заботы – вполне реальны. Но и мы тоже. Посмотри на нас. Мы тоже реальны, как… я не знаю…

– Как человеческий волос в твоем капучино.

– Точно. Блюдо дня. Ты очень романтична, Кейт, дорогая, ты ведь знаешь об этом?

Впервые Джек так меня назвал. До чего же приятно. Пусть бы всегда называл меня “дорогой”, мне не надоест.

– Только я, видимо, еще больший романтик, чем ты. Я хочу сказать вот что: почему бы просто не гулять под дождем? Не страшно вымокнуть, страшно стоять и не шевелиться. Как только мы начнем что-то делать, все сразу покажется легче и осуществимее, чем сейчас. Главное – шевелиться.

Я тянусь к нему над белой скатертью, мимо свечей и хрустальных бокалов, мимо бутылки с уксусом и беру его за руку.

– Джек, ну почему ты всегда такой оптимист?

– Американец, мэм. Каюсь, виноват.

– Если честно, я не верю, что когда-нибудь что-то изменится.

Он наклоняется и целует меня.

– Ладно, я сперва во Францию, потом уж в Штаты. Все мои контакты у тебя есть. Пиши, звони в любое время, и третий альбом “Джексон 5”. Ну? Вспомнишь?

Секундочку.

– “Я приду”?

– Точно. Что тебе подарить на день рождения?

– Ничего. Было бы что праздновать.

Мы встаем и снова целуемся. Я, наверное, его заразила, но такова уж любовь. Джек засовывает под чашку двадцать фунтов – на память о нашей встрече.

– Теперь мы просто обязаны вернуться, – говорю я. – Джино будет ждать нас, как Тристан.

– Всегда готов, – отвечает Джек. Еще поцелуй, и я ловлю себя на мысли: быть может, это наш последний поцелуй, самый последний. Мы уходим, и в ушах у нас, точно ангельское пение, звенит голос строителя из-за соседнего столика: “Поцелуй ее от меня, приятель”.

У нас всегда будет Джино.

На улице дождь, и я смотрю, как Джек уходит прочь.

Опять. Ты опять его прогнала.

15:39

На обратном пути я ничего не соображаю, но на работе меня встречают хорошими новостями. Элис радостно меня обнимает. Гарет принес из столовой пластмассовые стаканчики и маленькие бутылочки белого вина. Троя и след простыл, и вскоре я понимаю почему. Совет решил, что Владимир Великовский вполне может быть нашим клиентом.

– Разумеется, у них есть определенные опасения по поводу потенциального вывода денежных средств и так далее и тому подобное, – говорит Джей-Би. Гарет наливает вино в четыре стаканчика. – Если через год он решит от нас уйти, как это водится у русских, которые всегда рассчитывают на прибыль в тридцать процентов, это подпортит нам баланс.

– Ну уж это моя забота, верно? Я позабочусь, чтобы клиент остался доволен. И я уверена, что мы с этим справимся. Правда, Элис?

– Молодчина, Кейт, отличная работа. Твое здоровье!

– Ваше здоровье, коллеги! Кстати, надо будет подыскать какую-нибудь школу-пансион, которой нужен новый учебный корпус и которая с радостью примет Сергея Великовского, сыночка.

– Шутишь? – уточняет Джей-Би.

– Если бы. Кейт – эксперт “ЭМ Ройал” по лучшим репетиторам, – Гарет подмигивает мне.

– Это входит в наши обязанности. Элис, пожалуйста, посмотри списки лучших школ. Наверняка отыщется какой-нибудь старый пансион, которому не помешают русские деньги.

– Будет сделано.

После рождественских праздников Элис как в воду опущенная. Макс проводил их на Барбадосе с мамочкой и папочкой. Не звонил и не писал ей пять дней, после чего Элис не выдержала и отправила ему эсэмэску: “Ты по мне скучаешь?” – на что он ответил: “Канеш”.

Она показала мне его сообщение. Никаких тебе “целую”. Полный урод. Еще и безграмотный.

– Не очень-то романтично, да? – спрашивает Элис.

– Должна признаться, мне доводилось видеть и более горячие заверения в преданности. Элис, милая, ты заслуживаешь лучшего. Помнишь, как говорят? Не кладите все яйца в одного ублюдка.

Она невольно ухмыляется.

– И кто же так говорит?

– Я, например. А по-хорошему – любая разумная женщина под тридцать. Ты же знаешь, что я думаю по этому поводу.

Она кивает:

– Знаю. Я пыталась с ним порвать, честное слово, пыталась. Но я его люблю. И ничего не могу с этим поделать. Кстати, о любви: твой Джек очень милый.

– Джек не мой, – осторожно отвечаю я. Хотя теперь-то прекрасно знаю, что он мой, но беда в том, что я не могу быть его.

– Твой, чей же еще, – решительно возражает Элис. – В жизни не видела, чтобы кто-то был настолько чьим-то.

Команда – тут я понимаю, что уже считаю Гарета и Элис своей командой, – расходится по рабочим местам, а я сижу и смакую горькую сладость этого мгновения: победа в деле Великовского и мучительное поражение из-за того, что пришлось распрощаться с Джеком. Не представляю жизни без него, как без музыки и солнечного света. Но все же сделка с ВВ означает, что меня вряд ли уволят, когда Арабелла выйдет на работу, а раз так, можно строить планы. И перестать волноваться. В кои-то веки Женщина-катастрофа может позволить себе успокоиться, выбраться из башни авиадиспетчера, доделать ремонт в доме, выровнять корабль по курсу. Беру телефон и вижу электронное письмо из школы Эмили. О нет. Только не это.