Читать книгу - "Обращение в слух - Антон Понизовский"

— И к чему это? — медленно спросил Фёдор.

Вопрос прозвучал в настолько не свойственном Фёдору тоне, что, хотя Федя спросил негромко, все повернулись к нему, и даже сиявший самодовольством Дмитрий Всеволодович слегка побледнел.

— Что такое «к чему»?

— К чему, — твёрдо и даже как будто с угрозой повторил Фёдор, — направлено рассуждение ваше?

— Да ни к чему оно не «направлено»! — с неприятным удивлением сказал Белявский. — Какой-то дикий вопрос. Как будто мысль непременно должна быть куда-то «направлена»!

— Безусловно. И мысль, и буквально каждое слово — направлено…

Федя вдруг перестал быть похожим на себя прежнего: выговаривая слова медленно, и даже с усилием, он как будто внимательно вслушивался во что-то внутри себя: даже казалось по временам, он совсем забывает о том, что вокруг присутствуют другие люди, и только пытается не отвлечься от важного внутри.

Этим он сейчас очень отличался от Дмитрия Всеволодовича, очевидно рассчитывавшего на внешний эффект: парадоксальным образом, при том что Федя, может быть, чуть ли не в первый раз, совершенно не заботился ни о чьём внимании, — все слушали его гораздо внимательнее, чем когда-нибудь раньше.

— Позвольте я тоже, — Федя завладел листочком бумаги с набросками Дмитрия Всеволодовича:

— нарисую одну картинку…

Чуть ниже «Рассеи» Федя прочертил длинную горизонтальную линию:

— затем с двух сторон этой линии написал: слева «НЕТ», справа «ДА»:

— и пририсовал над горизонтальной линией букву «Я»:

— Это я, — показал Федя на букву «Я». — Я хороший.

Я умный. Я человечный. Я не делаю ничего беззаконного. Если поставить где-нибудь здесь условную середину —

— …то я окажусь на той половине, где «ДА».

А вот… — Федя задумался на секунду, — …например, дядя Костя из ЛТП, который говорил «только вспышнет — и будем мочить всех сподряд, не разбирая»…

— Дядя Костя — или, может быть, тот человек, которого собутыльники ткнули в сердце ножом — это «ОН». «ОН» — плохой. Объективно плохой человек. Много хуже меня.

А я — очень хороший.

Допустим даже, что в этом — моя собственная заслуга. Допустим, нам нету дела, что он потомственный алкоголик с врождёнными аномалиями: нет, он единственно по своей вине оказался внизу, а я благодаря моим собственным совершенствам — на самом верху.

И теперь «Я» — вот здесь, а «ОН» — там. Я — хороший, ОН — очень плохой.

Но однажды ОН делает ма-аленький, незаметный шажочек…

Фёдор нарисовал стрелку справа от «ОН»:

— Представим, что дядя Костя идёт к своему мастеру на строительстве, и говорит — не себя защищая, не думая про свои интересы, а ради правды — вступается за «ребят из красных домов»: «Ты такой-сякой, почему ты так дёшево закрываешь наряды ребятам из красных домов? Почему ты так мало им заплатил?»

Представим ещё, что в эту минуту им движет не жажда скандала и не кураж, а искреннее негодование: представим, что он — пусть в одну эту минуту — искренне переживает за совершенно чужих, посторонних ему людей…

Ну допустим хотя бы, что жажда правды в эту минуту сильнее, чем жажда скандала.

И в это мгновение — когда он делает свой шажок — пускай маленький, микроскопический, протягивает свою «луковичку» — вдруг сердечный удар, инфаркт, и линия жизни его — обрывается:

«Линия жизни» — конечно, не как в хиромантии, а просто — линейное время жизни…

Известен так называемый «аграф» — высказывание нашего Господа, не записанное в Евангелии… По-моему, самое страшное из всего, что я слышал: «В чём застану, в том и буду судить».

Раньше я понимал «в чём застану» как статическое положение на прямой:

Если я нахожусь справа от чёрточки — значит, после Суда я автоматически отправляюсь дальше направо, в рай. А если я слева от чёрточки — то проваливаюсь в окончательный ад.

Так мне виделось раньше.

А вот в последнее время мне стало казаться, что в этих словах — «В чём застану» — имеется в виду не точка, а вектор…

— Что?

— Вектор, вектор!

Вектор душевного устремления. Вектор воли. Движение воли.

Пока я живу — моя воля в движении. Пусть в слабом-слабом, пусть сонно ворочается — но моя воля не может не двигаться, неспособна не двигаться, пока я жив.

Правда, нужно учесть, что любое движение моей воли усиливается — или гасится — внешней средой.

Может быть, многократно усиливается — а может быть, и совсем тормозится.

Среда — очень плотная. У неё свои собственные течения. Например, я сейчас проживаю в Швейцарии, я работаю во Фрибурском университете, и окружающая меня среда не допускает агрессии: наоборот, располагает к сугубому миролюбию; однако значит ли это, что миролюбие — моя собственная заслуга?

Сравним с дядей Костей: агрессия и нетерпимость, которую мы от него видим — что это? его собственное волевое движение, или течение в его среде?..

Но как бы то ни было, вдруг инфаркт — и в одно-единственное мгновение всякая плотность среды исчезает!