Читать книгу - "Мужской день - Борис Минаев"

– Стоп, машина!

* * *

– Каждые сто фунтов – это на наши деньги десять копеек. Если играть прекращаем, ты мне должен пятьдесят копеек, – сказал Вовик.

– Да ладно тебе, Вовик, – вдруг отозвался Демочка. – А я вот все думаю: что в мире будет, когда мы умрем, Лева?

– Не знаю, – растерялся я. – Не знаю, что будет. То же самое будет. Что и сейчас.

– Ну как это, то же самое, – расстроился Демочка. – Вот прямо то же самое?

– Учти, Лева, я ничего не забываю. Долг – это святое, на фиг, – упорствовал Вовик, не отрывая неподвижного взгляда от любимой игры.

Странное дело – играть дальше мне совершенно не хотелось. А вот смотреть на игру я мог бесконечно. Особенно интересно было смотреть на нее вот так – лежа на полу, глядя на дома, машины, девушек, тюрьму и паровозы, на деревья и башни, на мосты и реки близко-близко, до слез, до рези в глазах. От этого странного способа играть в игру, не играя, что-то прямо-таки переворачивалось в душе, становилось страшно и весело одновременно, и хотелось уехать подальше, в этот далекий мир, где всегда ветер с моря и солнце печет в макушку...

«Вот это и есть тот мир, который будет, когда мы умрем», вдруг подумалось мне, но вслух я этого не сказал. И в этот момент пришла из церкви Демочкина бабка.

Пришла она молча, тихо, ни с кем не стала разговаривать и ничего спрашивать. Но Демочка закрыл дверь, сел на кровать и начал говорить, глядя поочередно то на меня, то на Вовика, отчего голова его ходила ходуном, как на шарнирах.

– У меня бабка, между прочим, в церковь ходит! – таинственным голосом заговорил Демочка. – Часто-часто. Совершенно несознательная женщина. Она думает, что я не знаю. А я знаю. Я даже знаю, почему она ходит. Ей тоже маньяки по ночам снятся, всякие упыри. Они вон в том доме живут, – Демочка кивнул в окно, где во дворе стоял дом на снос. – Там купец жил, Безумнов. Он был садист такой, похлеще, чем нынешние. Как увидит человека, сразу слюну пускает. У него голова была толстая-толстая, вот как у Вовика. И он как увидит какую-то женщину, сразу ее к себе в дом заманивает. И мою бабку однажды заманил. А она...

В это время случилось что-то невероятное. Демочкина бабка со страшным криком и даже, по-моему, со свистом ворвалась в нашу комнату и словами: «Паршивец! Опять начал! Паршивец такой!» стала хлестать Демочку кухонным полотенцем.

Причем довольно сильно.

...Было уже темно, когда мы, основательно испуганные, выскочили на улицу – весь исхлестанный Демочка, недовольно сопящий Вовик и слегка обалдевший я. На улице было тихо и довольно морозно. Дворник уже ушел, оставив после себя целую груду колотого серого льда. Мы стояли в подворотне, и Вовик кидался этими кусками льда в старый забор. Забор ухал и скрипел.

– Бабка хорошая, не злая, – как-то виновато объяснял мне Демочка. – Просто не любит, когда я смеюсь. А я же не смеюсь, я просто рассказываю.

Немного помолчав, он продолжил:

– Вот он, этот дом. Она сама мне про него говорила. А мне почему-то говорить нельзя. Вот же он стоит, прямо напротив.

Демочка протянул руку, и мы, повинуясь какому-то невольному желанию, обогнули угол стены и подошли прямо к крыльцу бывшего купеческого дома. Крыльцо было сломано, дверь заколочена досками, в окнах давно не было и следа стекол. В пустом пространстве дома гудел ветер. На крыше хлопал оторвавшийся ржавый кровельный лист. Все это происходило в двадцати шагах от Демочкиного подъезда.

– Как же ты тут живешь-то, а? – пожалел я Демочку. Он дернул плечом и посмотрел на Вовика.

– Я ж тебе говорю, маньяки снятся. Каждую ночь. Я тебе говорю, а ты не веришь! А может, это не маньяки, а привидения. Эй! – вдруг крикнул Демочка, наклонившись к дому.

Неожиданно стало совершенно тихо. Только что хлопал лист и гудел ветер, тарахтела машина в переулке, и кто-то внятно ругался, открыв форточку и пуская в нее табачный дым. Как вдруг все исчезло.

– Я тебя не боюсь! – крикнул Демочка и побежал обратно домой.

Я дернулся за ним, но вдруг Вовик крепко схватил меня за плечо.

– Пошли, покажешь свою яму, свой тайник, – сказал он.

Я пожал плечами, и мы пошли. Мы долго блуждали по дворам, я делал вид, что забыл это место, и, наконец, окончательно замерзнув, привел Вовика к какому-то совершенно незнакомому дому, где было потемнее, и ткнул варежкой в землю:

– Вот здесь она была. Только ее зарыли. А жаль. Там, может, склад оружия был.

– Врешь! – заорал Вовик. – Я сам здесь живу! Не было тут никакой ямы. Понял? Я тебе сейчас так...

Мимо меня прошла какая-то женщина, и Вовик отвел уже занесенный над моей бедной головой кулак.

Этого мгновения хватило, чтобы меня вдруг осенило:

– Слушай, Вовик! – зашептал я с огромной силой убедительности. – Я все понял! Давай из этого дома через окна выносить стройматериал! Доски, столбы! Нам же все это нужно!

– Нафиг? – спросил Вовик.

– Мы строить будем, коробочку! А Демочка... перестанет бояться! Этих своих маньяков!

Вовик молчал долго.

Я даже устал ждать его реакции и просто тупо смотрел вдаль, где виднелся шпиль высотного дома на площади Восстания с красной звездой на конце. «Сейчас бить начнет», – подумалось мне. Драться не было никаких сил. «Дам в рыло и побегу», – решил я.

Но Вовик вдруг тихо сказал:

– Да врет он все. Просто...

Вдруг Вовик дернул меня за воротник куртки и сказал:

– Ты его не обижай! Понял? И пятьдесят копеек приноси. Завтра!

Вовик хлопнул дверью подъезда.

* * *

Так закончились мои мучения в этот день. Но, впрочем, я не жалел о том, что пришел к Демочке в гости.

Ведь, в сущности, все кончилось хорошо.