Читать книгу - "Покажи мне дорогу в ад. Рассказы и повести - Игорь Шестков"

Ипполит уехал от меня около двух часов ночи. Настоятельно советовал успокоить нервы восточной медитацией, отоспаться, а утром обязательно принять ледяной душ и помолиться четырнадцати Святым Помощникам.

Ночью меня мучил кошмарный сон.

Будто бы иду я по плоской равнине. По сухой красноватой земле. Спотыкаюсь о большие круглые камни, которые разбросал великан.

Долина окружена со всех сторон невысокими горами, похожими на терриконы. Горы эти мертвые — на них не растут ни трава, ни кусты, ни деревья.

Вокруг меня — огромные трилиты, дольмены и два дерева. У одного из них оторваны ветки… у другого ветки горят как свечи.

Недалеко валяются два скелета, это я и Алан.

Странной, танцующей походкой ко мне подходит обнаженная женщина. На голове у нее — фата из фиолетовых листьев. Это моя невеста.

Она говорит мне: «Видишь, что ты наделал? Разве можно мстить женщине? Теперь ты мертвец, а я должна сто долгих лет бродить по этой красной долине, зажигать и тушить ветки на дереве».

Я пытаюсь ответить, напомнить ей, что она мне изменила. Но не могу произнести ни слова, мои губы помертвели, язык не ворочается.

Тут я замечаю, что ее длинная фата из листьев — пустила в землю толстые корни и любимая моя не может сделать ни шага. Она стонет и протягивает ко мне руки. А я не могу ей помочь.

Разбудил меня отчаянный стук во входную дверь. Одетый в новый, с иголочки, баварский костюм, Ипполит был недоволен, что я еще не готов к отъезду. Ворчал и кашлял.

С трудом умылся и натянул на себя короткие кожаные штаны, клетчатую рубашку и жилет. Маскарад этот придумали умники секунданты для маскировки дуэли под «охоту молодых баварцев на кабанов». На плече у Ипполита был его старый винчестер в чехле.

Вместо завтрака выпил несколько глотков «Бомбея» из голубенькой бутылочки. Ипполит пить не стал. Всю дорогу до Черной балки он был серьезен и немногословен, как и подобает человеку, везущему осужденного на эшафот.

Мы прибыли ровно в девять. Стояли у Скалы дьявола и курили.

О об этой скале рассказывали всякие небылицы. Будто бы рядом с ней в римские времена жрецы старых богов проводили какие-то зловещие ритуалы с человеческими жертвоприношениями, а в средневековье тут устраивали шабаши окрестные ведьмы.

На самом деле ничего дьявольского в этой геологической формации не было. Скала как скала. Метров тридцать высоты. Две ее вершины слегка напоминали рожки, а вход в неглубокую пещеру, в которой я так любил прятаться в детстве, — искривленный в конвульсии рот. Две выбоины в камнях, заросшие мхом, можно было с натяжкой принять за глаза. Недалеко от скалы пролегала тропинка, по которой часто бегали студенты городского университета. По выходным на скале тренировались самодеятельные альпинисты.

Алан и Мориц опаздывали. Ипполит нервничал, а мне было все равно. Мое время уже остановилось. Я жадно смотрел на розоватое июньское небо, на бегущие по нему легкие белоснежные облака, на деревья, на покрытый цветами луг… проследил глазами полет лесного голубя… внимательно слушал жужжание пчел… шелест листьев… наблюдал муравьев, бегающих по стволу клена.

Какие же они все интересные, эти крохотные создания, как полны закипающим в них соком существования, как жадно поглощают они солнечный свет, как радостно вибрируют их маленькие тела.

Моя пустая жизнь сибарита показалась мне вдруг такой прекрасной, разноцветной, пахучей. Я не хотел терять способность видеть, слышать и чувствовать мир, превращаться в мертвую материю. Даже постная физиономия моего кузена казалась мне в эти мгновения такой интересной, загадочной, неожиданно близкой и родной. Я забыл, как он щипал меня за зад, когда мне было восемь лет, как заставлял трогать его член в бассейне и грозил задушить, если я расскажу об этом отцу.

Я забыл все дурное и думал только о хорошем. Я прощался с жизнью и готов был зареветь как девочка, у которой отняли куклу.

Ипполит поучал:

— Самое главное, постарайся хорошенько прицелиться ему в голову и выстрелить в тот самый момент, когда я скажу слово «три». От этого зависит твоя жизнь.

Без двадцати десять он проворчал:

— Однако, пора бы им и появиться. Неужели, они решили над нами поиздеваться? Тогда мне придется стреляться с Морицом. Кажется, он недурной стрелок.

Ипполит ворчал, хотя помнил, что согласно договоренности между секундантами, если вызывающая сторона не являлась на дуэль, ответчики должны были покинуть Черную балку в десять часов, вызов становился недействительным, дуэль отменялась. Как все военные, Ипполит не любил, когда кто-то нарушал установленный план.

Ровно в десять кузен похлопал меня по плечу и сказал:

— Пошли, мы свой долг исполнили. Молодец, что не струсил.

— Еще как струсил.

— Теперь это все равно. Ты принял вызов и ровно час ждал противника. Кажется, это первый мужской поступок в твоей жизни.

— Пошел ты!

Решили во избежание недоразумений все-таки съездить к барону и сообщить, что честно ждали до десяти. Ипполит повторил несколько раз:

— Я должен убедится, что все закончилось. Не люблю сюрпризы и огнестрельные ранения.

Подъехали на Линкольне к дому барона фон Цароги.

Я остался в машине, а Ипполит вышел и позвонил в старинный звонок в форме маски фавна. Нажал на его высунутый раздвоенный язык.

Ипполит звонил минут пять — безрезультатно.

— Куда подевался этот треклятый дворецкий? Они что, все там оглохли?

В голосе Ипполита появились хорошо знакомые раздражение и высокомерие. Мой кузен больше не казался мне интересным и родным. Стареющий циник, шовинист и милитарист с перстнем на пальце.

Ипполит в ярости ударил по металлической двери ногой, обутой в тяжелый шнурованный баварский ботинок. Дверь загремела и неожиданно открылась, она не была заперта.

Кузен вошел в дом барона.

А через несколько минут выбежал оттуда, согнувшийся, бледный как мертвец, с трясущимися, липкими от пота руками, влез в Линкольн, завел мотор, нажал на газ. Проехал метров триста, затормозил, остановился и задним ходом вернулся к дому барона. Буркнул мне: «Пойдем со мной. Только в обморок не падай, прошу тебя. И не визжи».

Я Ипполита в таком состоянии еще не видел. Он был испуган. Так сильно, как хотел испугать Агнессу.

Мы миновали роскошную прихожую с затейливыми напольными вешалками и огромными овальными зеркалами в барочных рамах и прошли в гостиную, стены которой были увешаны головами убитых бароном косуль, оленей, лосей и антилоп. Был среди них и канадский гризли и даже белый носорог из Ботсваны. Стеклянные их глаза ловили взгляд входящего в гостиную человека и не отпускали до тех пор, пока он ее не покидал.

Я мельком посмотрел на чучела… не люблю охоту и охотников, а обычай вешать на стены мумии мертвых животных кажется мне варварским пережитком.