Читать книгу - "Дочери Марса - Томас Кенилли"

Знаменитый Суэцкий канал сверкал синим на фоне желтых песков, а по его берегам вдоль разбитых палаток расхаживали «томми» и индусы в чалмах. Они явно изнемогали здесь от скуки и потому были безмерно рады увидеть нас и хоть помахать нам в знак приветствия. В районе Горьких озер на середине Суэцкого канала огромное скопление пришвартовавшихся судов. Потом снова пошел прямой как стрела канал, и по нему мы добрались до тенистого города Исмаилия^[5]. А тенистый он из-за растущих повсюду пальм. Мы тоже пришвартовались и впервые сошли на берег. Здесь много красивых каменных зданий в арабском стиле, а эти местные всезнайки — жильцы многоквартирных домов — принимали меня за француженку. Египтянки постарше одеты в черное, но девчонки бегают по улицам босиком в оранжевых, синих и желтых лохмотьях. Я видела, как женщины носят на головах огромные тюки. Тут невольно задумаешься, как же тебе здесь живется, египтянка? Можно ли сравнить твою жизнь с жизнью на фермах в Маклей?

Железнодорожные вагоны выглядят допотопными, они пойти без окон, зато внутри вполне приличные. Сельские дома на пути в Каир — сплошь с глинобитными стенами. Крыши плоские, будто их владельцы собрались надстроить еще этаж. Люди обрабатывают полоски земли, на которых что-то произрастает, — пресной воды здесь хватает, даже в Каир подают, забирают ее из каналов. Повсюду расхаживают верблюды с понуро опущенными головами, а когда они укладываются на отдых в тени деревьев, их хозяева тоже спят, не слезая с них.

Стоит взглянуть на каирский вокзал! Здание очень импозантное, напоминает Англию, с огромным стеклянным куполом. Строили его британцы. Весь наш багаж за исключением чемоданов носят санитары-мужчины. В общем, они тут у нас за носильщиков, только шиллинги им совать за это не требуется.

Тут полно нищих, стыд и позор для страны. Незрячие дети — мне говорили, что родители специально выжигают им в детстве один глаз, чтобы потом посылать их побираться. И это называется Британская империя!

Подробнее напишу в следующем письме, папочка. Надеюсь, девчушка Сорли присматривает за тобой.

Последнюю фразу Салли всегда черкала нервозно и зажмурившись от стыда.

Салли постоянно описывала Каир, недорассказанное в одном письме дополнялось в следующем. На вокзале их под присмотром офицеров транспортной службы — по четверо сразу! — усадили в открытые экипажи, извозчики были из местных, феска на голове и широкая белая куртка поверх джалабии. Они угодили как раз в самую гущу полуденной суматохи. Город представлял собой пестрое зрелище — толпы спешивших по своим делам людей, все о чем-то хлопочут, о чем-то сокрушаются, что-то замышляют. Общая картина раскладывалась на кубики. Вот пришвартовавшиеся к берегам реки (неужели Нила?) лодчонки. Вот офицерский клуб, официанты-нубийцы в красных фесках и длинных белых одеяниях бесшумно скользят с подносами напитков. Вот местные жители тащут на головах все, что только можно, — только что купленный детский гробик, деревянное кресло-шезлонг, груду парной верблюжатины, раскладушку. Верблюды и ослики топчутся прямо на тротуарах, смрад их мочи, мужчины, водрузив швейные машинки или крохотные станочки прямо на их спины, строчат одежду или вытачивают ножки для столов. Отрывистые клаксоны армейских авто, грохот трамваев, предостерегающие звонки кондукторов. Уличные торговцы, пытающиеся сбыть мухобойки и мётлы, скарабеев и лотерейные билеты, бесцеремонно отгоняющие их британские солдаты, — мол, отвали-ка, дай дорогу леди! Шумные оркестры — трубы и литавры — сопровождающие шествия непонятно куда и неизвестно по какому поводу, чистильщики обуви, выкрикивающие проходящим солдатам: «Привет, Джорджи!» — в то время как те горланят на кокни «Привет, красуля!» вслед экипажам. Запросто перекрывающие весь этот уличный гам свистки австралийских военных — явно целенаправленно вышагивающих по мостовой. И тут же — диковинное зрелище — драгоман, уличный толмач, переводчик на все языки мира — с арабского на английский, с греческого на французский и так далее — с переносным столиком, ручками и чернильницами протискивается через толпу, выглядывая в ней заказчиков, но явно без видимого успеха. Эффенди — почтенного вида египтяне в хорошо сшитых костюмах и ладно сидящих на головах фесках — расположились за столиками кофеен, плавная неторопливость их бесед и округлость жестов резко контрастируют с царящими вокруг гамом и суетой. Дрессировщики, демонстрирующие на широких улицах умения своих питомцев — обезьянок и козликов. Яблоку негде упасть — повсюду акробаты, огнеглотатели, заклинатели змей — и все, решительно все накидываются на британских и австралийских солдат, пытаясь выклянчить хоть грошик. На низеньких скамейках у входов в здания, попивая из медных джезв турецкий кофе, сидят охранники. Жутчайшего вида беднота — молодые девушки, совсем девчонки с грудными младенцами на руках, уродливые старухи с розовыми и желтыми пятнами на ссохшихся руках, калеки, одним словом, парад всех мыслимых видов уродств и увечий — казалось, все эти несчастные успели побывать на нынешней кошмарной войне. И стоило взглянуть на небо, как ты видел кружащих над зловонными улицами стервятников, только и ждущих момента спикировать и приступить к своей омерзительной, но в то же время очистительной трапезе. Даже самые словоохотливые из едущих в экипажах в расположенный на другом конце города госпиталь дамы и те приумолкли.