Читать книгу - "127 часов. Между молотом и наковальней - Арон Ральстон"

«Эй, там! Заткнись! Не болтай без толку!» Полезнее продолжать анализировать ситуацию и все, что я уже узнал. Кто бы там ни лез в спор из-за правого плеча, он прав в одном: беспокоиться нужно не о руке. Есть более серьезная проблема. Психуя по поводу внешней ее стороны, я только силы растрачу. Сейчас я должен сосредоточиться на том, чтобы собрать максимум возможной информации. Приняв это решение, я успокаиваюсь.

Я смотрю направо. На северной стенке каньона, сантиметров на тридцать выше валуна, я вижу крошечные кусочки своей кожи, остатки волос с руки и пятна крови, размазанные по песчанику. Пока булыжник волок мою руку вниз, гладкий песчаник Навахо сработал как кухонная терка, сняв внешние слои кожи с кисти тонкими стружками. Я смотрю, нет ли крови снизу, под рукой, но ее нет, даже одиночных капель.

Я снова поднимаю голову и задеваю за камень козырьком кепки. Темные очки падают прямо на рюкзак у моих ног. Подняв их, я вижу царапину, она появилась за минувший час, с тех пор как надевал очки в открытой солнечной части каньона. «Не так уж это важно», — говорю я себе и все же аккуратно кладу очки на верхушку валуна, с левой стороны.

Наушники давно вывалились из ушей, но сейчас, успокоившись, я слышу в них шум аплодисментов. Диск заканчивается, шум стихает, и наступившая тишина еще более отчетливо обрисовывает мое положение. Я окончательно и бесповоротно попал в ловушку. Я стою на слабо освещенном дне каньона. Я не могу двигаться, не считая нескольких сантиметров вверх-вниз и вправо-влево. Дело усложняется тем, что никто из знакомых, могущих меня хватиться, не знает, где я. Я нарушил самые элементарные правила путешествия в дикой местности: не оставил подробного плана своих перемещений ни одному ответственному человеку. Я застрял в тринадцати километрах от моего автомобиля, я один в глуши и не могу связаться ни с кем, до кого не долетит мой крик. Я один в ситуации, которая очень быстро может стать фатальной.

Мои часы показывают 15:28, прошло минут сорок пять с того момента, как камень упал мне на руку. Я обстоятельно изучаю, что же у меня есть с собой, левой рукой по очереди вынимая из рюкзака вещи. В полиэтиленовом мешке, помимо оберток от шоколадок и пакета из булочной с крошками от шоколадных кексов, лежат два небольших буррито из фасоли — запасы примерно на пять тысяч калорий. Во внешнем сетчатом кармане хранятся CD-плеер, диски, запасные пальчиковые батарейки, маленькая цифровая видеокамера. Там же лежат мультитул и налобник на три светодиода. Порывшись в электронике, я вытаскиваю мультитул и налобник, кладу их на верхнюю часть булыжника, рядом с очками.

Камеру я засовываю в тряпичный чехол от солнечных очков, который служит мне защитой всякой мелочи от песка, и опускаю в карман вместе с остальными гаджетами. За исключением лексановской бутылки и пустого кэмелбэка, в рюкзаке остались только желто-зеленая веревка, упакованная в черный мешок на молнии, обвязка и горсть железяк, предназначенных для дюльфера с Большого сброса.

Следующая мысль — устроить мозговой штурм, набросать идей, которые могли бы помочь мне выбраться отсюда. Первыми приходят простые идеи, хотя некоторая их часть выдает желаемое за возможное: какой-нибудь другой каньонер будет спускаться по этому участку, найдет меня и поможет освободиться. Или же он оставит мне запас одежды, еды и воды, а сам отправится за помощью. Может быть, Меган и Кристи обеспокоятся, когда я не присоединюсь к ним в условленное время, доедут до моего пикапа, увидят, что я его до сих пор не забрал, и известят администрацию национального парка. Может, мои друзья из Аспена — Брэд и Лия Юл — сделают то же самое, когда не увидят меня на большой вечеринке Скуби-ду этой ночью. Но они не знают наверняка, что я собирался на вечеринку, потому что я вчера не позвонил им из Моаба. Завтра воскресенье, — может быть, кто-нибудь захочет провести здесь свой выходной. Если я не вернусь до понедельника, соседи наверняка хватятся меня; может быть, даже сообщат в полицию. Или, когда я во вторник не выйду на работу в магазин, начальник позвонит моей маме. Для того чтобы вычислить, куда я отправился, людям может понадобиться несколько дней, но к среде поиск уже должен быть объявлен, и, если спасатели найдут мой пикап, после этого они должны отыскать меня достаточно быстро.

Главная проблема в том, что у меня слишком мало воды, чтобы дожидаться помощи. Всего около полулитра, после того как я несколько минут назад выхлебал ощутимое количество. Среднее время выживания в пустыне без воды — два-три дня, иногда всего день, при физических нагрузках на сорокаградусной жаре. По моим расчетам, я протяну до вечере понедельника. Если помощь придет раньше, это может быть только случайный каньонер, который пойдет тем же путем, но не организованный поиск специально обученных людей. Иначе говоря, спасение выглядит как лотерея с небольшими шансами.

По складу характера я очень нетерпелив, и, когда мне приходится чего-то ждать, я обязательно должен что-то делать, чтобы время текло быстрее. Возможно, я — дитя века немедленного поощрения, или воображение мое притупилось от любви к телевизору, но я до сих пор не могу и минуты просидеть спокойно. В нынешней ситуации это, пожалуй, даже неплохо. У меня есть задача, которую надо решить, — я должен выбраться отсюда. Значит, нужно сосредоточиться на том, как освободиться из этой ловушки. Отбросив несколько идиотских идей (например, разбить пальчиковые батарейки на камне в надежде, что кислота разъест камень, но не успеет спалить мне руку), я расставляю оставшиеся варианты в порядке предпочтения: расковырять скалу вокруг руки при помощи мультитула; укрепить веревку и крюк надо мной так, чтобы поднять камень; ампутировать руку. На первый взгляд все три способа неприменимы. У меня нет инструмента, чтобы выломать достаточное количество камня вокруг руки. У меня нет сил, чтобы поднять этот камень, даже если удастся сочинить полиспаст. И наконец, хотя это и кажется наилучшим вариантом, у меня нет инструментов, навыков и моральных сил на то, чтобы отрезать собственную руку.

Скорее для того, чтобы отложить размышления о необходимости ампутации, чем для достижения реального результата, я решаю поработать над более простым вариантом — выкрошить кусок скалы. Большая удача, что я прихватил-таки с собой мультитул! Я беру его с камня и вытаскиваю самое длинное из двух имеющихся в нем лезвий.

Найдя наиболее удобное место на камне напротив груди и в нескольких сантиметрах от правого запястья, я кончиком ножа провожу царапину сантиметров десять длиной. Если я смогу выбрать камень ниже этой линии и назад, к пальцам, сантиметров на пятнадцать, я смогу освободить руку. Намеченная к отделению полоса камня местами достигает шириной семи сантиметров, то есть мне нужно выковырять больше кубического дециметра, почти литр двести. Это значит — очень много камня, а песчаник, я знаю, обеспечит меня нудной и тяжелой работой.

Первая попытка пропилить камень вдоль отмеченной линии едва оцарапала скалу. Я пробую еще раз, нажимая сильнее, но ручка ножа гораздо охотнее режет мне пальцы, чем лезвие — скалу. Я перехватываю нож иначе, на манер Нормана Бейтса,^[18] и бью по камню в том же месте. Без какого-либо видимого эффекта. Я пытаюсь найти структурные расслоения в камне, какие-то трещины, которыми я мог бы воспользоваться, но не нахожу ничего подходящего. Даже если я сосредоточу все усилия на небольшом кристаллическом вкраплении в камне чуть выше кисти, где я мог бы отколоть крошечный кусочек, на это уйдет несколько часов тяжелой работы.