Читать книгу - "Танго вдвоем - Гаяне Аветисян"

Дождавшись, когда она закончит мыть единственное окно на кухне, я предложил ей выпить со мной чашку кофе. Она молча кивнула головой в знак согласия. Посадив ее в мягкое кресло, я стал заваривать арабику и одновременно заговорил о нашем городе, старые кварталы которого готовились под снос. Я притворно возмущался, приводя в пример средневековую архитектуру Европы, сохраненную патриотичными европейцами. Она продолжала молчать: видимо, эта тема была ей глубоко безразлична. Тогда я признался, что помнил ее еще мальчишкой и видел на улице Бюзанда, куда приходил к своей однокласснице. Я назвал номер дома и номер квартиры. Помнит ли она ее хозяйку, Марию Тер-Осипову? Сюзи совсем не удивилась моему вопросу и ответила, что помнит всех, кто жил на этой улице и у кого ей приходилось работать. Прежние хозяйки ей очень нравились. Они были намного требовательнее теперешних, и все же каждая из них была интересна по-своему. Это были особенные дамы. Теперь таких нет. Она до сих пор помнит свои ощущения, когда впервые приехала в Ереван и попала в дома, так непохожие на те, среди которых выросла. Ее удивляло все: старинная мебель, картины, редкий фарфор, столовое серебро, книги. Бабушку Мари она помнила хорошо. У нее была занятная квартирка со всякими старинными вещичками, и Сюзи очень осторожно стряхивала пыль, боясь уронить на пол какую-нибудь из причудливых безделушек, рассматривая каждую, как выставочную.

– Помнишь, над роялем висела картина? Она мне очень нравилась, – подхватил я тему антиквариата, так как хорошо представлял себе и сами вещички, и саму квартиру.

– Картина? Да, конечно помню.

– У нее еще была редкая коллекция пластинок. Помню, как мы дурачились под мелодию старинного танго. Ты танцуешь танго?

– Я? – переспросила Сюзи. Видимо, ей никто никогда не задавал подобных вопросов. Она засмущалась, покачала головой и, чтобы смягчить мою бестактность, ответила:

– Старые пластинки достались ей от прежней хозяйки, как и картина.

Это признание оказалось для меня неожиданным. Я ничего об этом не знал.

– От прежней хозяйки? А как ее звали? Она что-нибудь рассказывала о ней? – неожиданно перебил я Сюзи, выдавая себя с потрохами.

Сюзи посмотрела на меня удивленно.

– Нет, ничего не рассказывала. Правда, я слышала от других, что прежняя хозяйка этой квартиры была большой любительницей развлечений – карты, танцы. Ты, наверное, помнишь хромого Торгома? Он жил в доме напротив.

– Конечно помню, – соврал я.

– Я к нему тоже ходила убираться. Он любил рассказывать всякие небылицы. Не знаю, стоит ли говорить об этом сегодня?

– И что же рассказывал хромой? Она танцевала только с ним?

Сюзи весело рассмеялась. Я пододвинул вазу с эклерами поближе, так как знал, что эклеры способны разговорить даже немую. Она взяла эклер, откусила кусочек, облизнула крем и, посмотрев мне прямо в глаза, скороговоркой выговорила:

– Он говорил, что она была американской шпионкой.

– Шпионкой?

– Да, именно так.

– И об этом никто не догадывался кроме него одного? Невероятно. Какая интересная история! Что же стало с этой шпионкой?

– Откуда мне знать? Торгом был большим выдумщиком и рассказывал нелепые истории обо всех соседях.

Я понял, что пора ставить жирную точку в нашем разговоре о старом доме и стал спрашивать Сюзи о ней самой. Как ей живется в непростых условиях Еревана, есть ли у нее семья, дети. Она простодушно призналась, что живет одна, но очень хотела бы встретить доброго, благородного человека. Такое откровение меня удивило, ведь я был уверен, что Сюзи представляет собою редкий образец хранительницы домашнего очага.

Вечером я спустился в кафе в надежде увидеть кого-нибудь из знакомых. Я нарочно сел за столик, который хорошо просматривался со всех сторон, чтобы меня заприметили сразу же от входной двери. Не успел я допить кружку пива, как кто-то сильно хлопнул меня по спине.

– Паганини! Какая встреча! Ты давно приехал? Почему один?

Так меня называл только Сергей, завсегдатай этого кафе. Он, как и я, учился в консерватории, но на отделении вокала. Доучившись до третьего курса, бросил учебу, женился на длинноногой манекенщице, уехал в Израиль, потом вернулся обратно, но учебу так и не продолжил. У него был замечательный голос, ему пророчили карьеру оперного певца. Теперь он пел в кругу подвыпивших друзей и занимался бог знает чем.

Мы заказали еще пива и крабов. Сергей не очень любил рассказывать о себе, поэтому говорил в основном я. Моя сингапурская встреча его нисколько не впечатлила, он очень поверхностно знал моих школьных друзей, не считая Мари. К ней он относился немного иронично, но с большой нежностью. Я не стал ничего рассказывать о Генри, о его почти детективной истории, но всячески старался направить разговор в нужное мне русло. Я знал, что самый близкий друг Сергея, Авет, жил в старом квартале города и всегда хвастался своей пропиской, называя себя истинным ереванцем. Когда мы заговорили о сносе старых домов, Сергей стал возмущаться тем, что город меняется не в лучшую сторону, и если не остановить эту строительную истерию, ереванцы совсем скоро не узнают своего родного города. На этой эмоциональной ноте, я подвел разговор к воспоминаниям о нашем детстве и к старым жителям этих самых несчастных домов. Мы вспомнили всех и, конечно же, «мадам Бовари».

– Какое нелепое прозвище! И откуда оно у нее? – спросил я его с напускным безразличием.

– Так ты ничего не знаешь? Банальная история. В деревне, где жила «мадам», практиковал некий учитель математики. Сфера его увлечений ограничивалась не только высшей математикой. Понятно, что после скандальной истории ей пришлось бежать в город. Ты ведь знаешь, деревенские нравы не то, что городские.

– А почему «Бовари»?

– Элементарно, Ватсон, – рассмеялся Сергей, передразнивая Мари. – Учителя математики звали Флобер.

– А…

Я чуть не поперхнулся от досады на самого себя. Мне и в голову такое не могло придти. Ведь я ее сравнивал с героиней романа.

– Да, действительность намного проще, чем мы о ней думаем, – промямлил я первое, что пришло в голову.

– А почему ты спрашиваешь? У тебя к ней личный интерес?

– Нет, не к ней. Меня интересует совсем другая особа. Точнее не меня, а одного хорошего человека. Я пообещал ему разузнать о ней все, что смогу. Но дело, по-видимому, гиблое. Прошло много лет и следы ее затерялись. Она жила в той же квартире, где жила бабушка Мари.

– А этому хорошему человеку зачем?

– Она его память.

– Ты говоришь загадками. Что значит память? Кто такая?

Я вкратце рассказал Сергею об Эмми Адамс, о том, как старый пожелтевший конверт стал предметом чужой тайны.

– Послушай, я, кажется, смогу тебе помочь. Есть один старичок, который пишет книгу о Ереване. Его зовут Виген. Он знает много интересного о жителях старых кварталов. Понимаешь, город – его фишка. Он может часами рассказывать о нем. Я с ним знаком, могу порекомендовать, – предложил мне Сергей.