Читать книгу - "Зак и Мия - А. Дж. Беттс"

– А что она мне может сделать? – смеется он через стенку. Мне кажется, я слышу в его голосе океан.

Нина наведывается к нему намного чаще, чем ко мне. Они, кажется, одного возраста. Краем уха я слышу их разговоры ни о чем; в ее голосе звучит оживление. Потом она заходит ко мне, а на ее губах все еще играет улыбка – совсем не та, которой она обычно улыбается мне. Щеки ее пылают под цвет божьей коровки с одной из ее заколок. Я наблюдаю, как она меняет мою капельницу, настраивает монитор, и гадаю, как она позволила себе увлечься, если знает то же, что и я: шансы Сэма снизились с двадцати пяти процентов до десяти. И то, десять – это если округлить.

Черт, я не хочу всего этого. Не хочу думать о процентах и вероятностях, но так уж здесь устроена жизнь.

В школе вероятности не вызывали вопросов.

– Если бросить игральную кость, какова вероятность, что выпадет тройка?

– 1:6.

– Если бросить две игральные кости, какова вероятность, что выпадет две тройки?

– 1:36.

Мне вообще нравилась математика. Нравилось, как она объясняет расклад. Но теперь контекст изменился.

– Если 32-летнему мужчине удалили опухоль мозга, а через 8 месяцев случился рецидив, каковы шансы на выживание?

– 1:11.

– Переведите в проценты.

– 9,09 %.

И никуда от этой математики здесь не денешься. Врачи твердят о соотношении лейкоцитов и нейтрофилов. Медсестры измеряют температуру, вес, отсчитывают миллиграммы метотрексата, преднизона, циклофосфамида. Они документируют мой прогресс в цифрах, поощряя мои пошаговые улучшения, как будто темп зависит от меня. В отличие от карточек стариков с их хрупкими кишечниками, мой график полон оптимизма и вселяет надежду. Я просто образцовый пациент.

Не то что Сэм. Чертов Гугл. Некоторые сайты оценивают его шансы как 1:10, другие – 1:14. А он стучит мне в стенку и говорит: «Чувак, вруби четвертый канал, сейчас будет комедия!» – и начинает подпевать музыке из титров. Интересно, он когда-нибудь гуглит свои шансы?

Мне хватает ума не затрагивать тему статистики выживаемости при маме, Патрике и в Фейсбуке, чтобы не провоцировать лишних переживаний. Нужно отвлечься от нее и сконцентрироваться на том, что передо мной здесь и сейчас. Нина. Она моет руки и говорит:

– Сэм хочет позаниматься с тобой, когда тебя выпишут.

– Математикой?

– Серфингом, дуралей.

– Да ну, со мной? Я ж человек-надувная башка. Впрочем, зато удержусь на плаву…

– Сэм говорит, что после Рождества возьмет тебя с собой в Тригг. У него есть доска, которая тебе идеально подойдет. Просил узнать номер твоего мобильного.

Я опасаюсь, что я – готовая приманка для акул, но тем не менее вырываю листок из дневника и пишу свой номер. Чувак ходит с огромной буквой «С» на голове, а теперь еще с пятнами в легких, но продолжает покорять океан. Как такому откажешь? И я дописываю:

Еще можешь стукнуться в Фейсбук: Зак Майер (второй в списке, а то по юзерпику меня сейчас не факт, что узнаешь!)

Мама относит записку Сэму и зависает с ним поболтать. Близких у него нет, если не считать австралийскую овчарку и соседа по квартире, так что он радуется, когда мама приносит ему чай с печеньем. В другое время и другом месте им бы вряд ли нашлось о чем поговорить: мама с фермы на юге, он серфер-электрик, разъезжающий на Форде-Фалконе. Но здесь, в больнице, законы обычной жизни действуют гораздо слабее.

Нина меряет мне температуру ушным термометром. Сегодня у нее заколка с оленем.

– В этом крыле отделения атмосфера получше, тебе не кажется? – спрашиваю я, стараясь звучать как можно более обыденно, хотя торчащий из моего уха градусник наверняка все портит.

– Даже не знаю…

– То ли света здесь больше, то ли фэн-шуй какой-то… Очень подходит для пациентов младшего возраста. Ну, таких как Сэм. И тех, что помладше.

– Думаешь?

– Да, – киваю я убежденно. – По-моему, здесь логичнее размещать молодежь. Ну, типа Сэма и… всяких вроде него. Я говорю про будущее. В смысле потенциальных молодых новичков.

– Совсем юных, как Мия, да? – спрашивает Нина, записывая температуру в мою карту.

Мия. Ей идет это имя.

– С ней все хорошо?

Нина цепляет ручку за планшет. Какой бы ни была правда, я знаю, она не станет вешать мне лапшу на уши.

– С девочкой все будет в порядке, Зак. За нее можно не переживать.

Это я и так знаю. Я гуглил.

У нее лучшие прогнозы среди всех нас.

Два дня спустя приходит Патрик и говорит, что у него отличные новости.

– Что, я выздоровел?

– Н-не вполне… – хмурится он. То есть, ты, разумеется, выздоровеешь, Зак. Через пять лет ты будешь считаться здоровым даже официально…

– Тогда что за новость? Мне светит встреча с Эммой Уотсон?

Он тут же расслабляется и смеется.

– Не исключено! Я еще не читал, что там мелким шрифтом напечатано. В общем, мы тебя выдвигаем на «Загадай желание».

Я слышал об этом проекте: какая-то организация исполняет желания тяжелобольных детей младше восемнадцати. Я видел фотки, где они летают на вертолетах или обнимаются с Микки-Маусом в Диснейленде. Но все это были дети, а не подростки, так что я как-то не вижу себя среди потенциальных избранников.

– За что это меня номинируют?

– За то, что ты умеешь биться до конца, Зак.

– Типа как боксер Энтони Мандайн?

– Вроде того, – Патрик садится бочком на край моей кровати и зачем-то разглаживает брюки на коленях. – Хотя вообще-то не совсем. Просто ты никогда не жалуешься. Умеешь не раскисать, не то что… многие.

Я понимаю, что он хочет сказать «не то что та девчонка».

– Ага. То есть, я бодрячок вроде Халка Хогана.

– Зак, ну что ты в самом деле! – восклицает мама, в шутку замахиваясь лакричной палочкой. Она все время говорит, что нужно ценить участие Патрика, а не смеяться над ним. Как и остальной персонал больницы, он привык разговаривать о взрослых проблемах – банкротстве, бесплодии, несправедливости жизни и так далее.

– Я бы скорее сравнил тебя с воином, – говорит Патрик.

– Тогда мою палату можно сравнить с Афганистаном, а мою лейкемию – с Талибаном?

– Почему бы и нет.

– Отличная метафора, спасибо. Можно я использую ее на уроке литературы?

– Разумеется. Ну, я пошел, – он поднимается с кровати. – Лучше заранее придумай, что будешь загадывать. Эмма Уотсон, говоришь? Это Гермиона из «Гарри Поттера»? А что? Как говорится, мечтать не вредно…

Когда он уходит, предварительно помыв руки и помахав мне, мама говорит: