Читать книгу - "Тимолеон Вьета. Сентиментальное путешествие - Дан Родес"

В юности Босниец мечтал путешествовать по всему миру и заниматься любовью со шлюхами. Однако постепенно он понял: в какую бы страну ни заносила его судьба, проститутки везде примерно одинаковы — толстый слой косметики, короткая обтягивающая юбка и высокие каблуки. Снимет ли он проститутку в дешевом баре Бангкока, или отправится в квартал красных фонарей в Амстердаме, или приедет в Нью-Йорк, где проститутки, словно дантисты, принимают заказы по телефону и назначают точную дату и время свидания, — разницы никакой, почти наверняка перед ним предстанет все то же ярко раскрашенное существо в мини-юбке. Ну а раз все они мало чем отличаются друг от друга, то какой смысл далеко ходить, — и он стал пользоваться услугами девиц, живущих на соседних улицах. Это, как правило, были провинциалки, покинувшие свои деревни или небольшие городки, а иногда и родные страны, чтобы устроиться на работу, — во всяком случае, так они говорили родителям, которые были убеждены, что их дочери работают менеджерами в отелях, или секретаршами в приличных фирмах, или медсестрами в больницах.

У него был приятель, который никогда не встречался с красивыми проститутками, поскольку заранее знал, что непременно влюбится. В ранней молодости, когда он еще пользовался услугами красивых проституток, эти встречи превращались в настоящую трагедию: сердце приятеля разрывалось на части от одной мысли, что девушка не испытывает к нему ответных чувств, а лишь позволяет овладеть ее телом, потому что, заплатив деньги, он купил право на любовь. Иногда он тратил оплаченное время на то, что просто гладил девушку по волосам или, посадив ее у окна, в немом восторге смотрел на прекрасное лицо, словно перед ним была картина великого художника. Порой он так и не приступал к тому, ради чего, собственно, заплатил деньги. «Еще слишком рано, — говорил он, — нам надо привыкнуть и получше узнать друг друга». А затем, не в силах позабыть чудесный образ, он писал девице страстное письмо, на которое никогда не получал ответа. Пережив слишком много подобных трагедий, он решил, что отныне будет покупать только дешевых уличных потаскух, и всегда выбирал самую страшную: без передних зубов, или с синяком под глазом, или девицу, которую били так часто и сильно, что ее нос окончательно потерял форму и прилип к щеке. Таким образом он мог не только сэкономить деньги, но и оградить себя от очередной любовной драмы.

Босниец же, напротив, если позволяли средства, всегда старался выбирать самых привлекательных. Некоторые из проституток и вправду оказывались настоящими красавицами: с большими грустными глазами и нежной, как спелый персик, кожей. Но и с некрасивыми женщинами ему тоже приходилось иметь дело. Иногда, лет в семнадцать, отправляясь в путешествие по ночным барам и дискотекам, они с приятелями заключали пари: кто поцелует самую некрасивую женщину. Чтобы усложнить задачу, они ставили условие: это не должен быть оплаченный поцелуй проститутки. Так что им приходилось искать некрасивую и добропорядочную девушку. Пару раз Боснийцу удавалось выиграть пари. Но самую впечатляющую победу одержал его друг. Однажды он провел целый вечер с девушкой, которая, по мнению всей компании, была настоящей уродиной: прыщавое лицо и заплывшее жиром тело, похожее на кусок подтаявшего студня. Они издали наблюдали, как их отчаянный приятель болтает с этим чудовищем. После закрытия бара он привез девушку к себе и переспал с ней. В первую же ночь она забеременела. Вскоре новость дошла до друзей. Они знали, что у попавшего в беду приятеля нет денег, чтобы заплатить за аборт. Скинувшись, верные друзья собрали необходимую сумму. Однако когда они явились с деньгами, их приятель как-то странно замялся и покраснел:

— Мы тут подумали, — начал он, — я и эта девушка… — Он опустил голову и уставился на свои башмаки. — Ну, словом, мы решили пожениться и оставить ребенка.

Они не сразу поняли, о чем он говорит, и с изумлением смотрели на приятеля, пока тот пытался объяснить свой странный поступок.

— Она мне нравится, — бормотал он. — Знаю, это звучит глупо, но она мне действительно нравится. У нас очень много общего. И с ней так интересно разговаривать, ну, и все такое…

Они все равно отдали ему деньги — в качестве свадебного подарка, — а некоторые даже пришли на церемонию, состоявшуюся полтора месяца спустя. Со смешанным чувством удивления и отвращения смотрели они на своего друга и на его затянутую в белое платье невесту и думали, что где-то под этими пышным оборками и слоями жира, внутри ее уродливого тела зреет ребенок. Потом они пили пиво и говорили, что свадьба скорее напоминала похороны.

Иногда, сидя на улице за столиком кафе или расположившись на газоне с бутылкой пива в руке, они замечали своего бывшего приятеля. «Вот он идет, — говорили они. — Вот он идет со своей некрасивой женой». Их друг шел по дорожке парка, толкая перед собой коляску с ребенком. Он ненадолго останавливался возле их веселой компании. Они спрашивали, как дела, и он обычно начинал рассказывать о своем младенце: о том, какие звуки он умеет издавать, что он ест, как он спит. Если его жены не было поблизости, они приглашали бывшего приятеля пойти с ними в бар выпить по стаканчику. Но у него всегда находились отговорки. То ему надо сидеть с ребенком, то заниматься ремонтом в новой квартире, которую они недавно сняли. Выдав напоследок еще одну восторженную историю о том, что младенец понимает каждое слово, которое говорят ему родители, или еще какую-нибудь подобную чушь, он уходил.

Босниец представил, что он должен поцеловать уродливую женщину, и с этой мыслью отправился вносить причитающуюся с него арендную плату — ему казалось, разница будет невелика.

— Сейчас мы идти в дом, — сказал он Кокрофту.

Старик сидел в шезлонге на лужайке. Одной рукой он машинально гладил уши собаки, в другой держал раскрытую книгу. Босниец бросил взгляд на обложку — Уодхэм Кеннинг, «Шпион работает под чужим именем».

— Сейчас, — повторил он и направился к крыльцу. Кокрофт отложил книгу и пошел следом. — Сегодня среда. Семь часов. Дай мне твой член.

Кокрофт знал, что не должен показывать, насколько он удивлен этим неожиданным предложением. Обычно, знакомясь в барах и вручая свою визитку, он добавлял стандартную фразу: «Добро пожаловать. Арендная плата невысока: каждую среду в семь вечера немного пососать мой член — и можешь оставаться сколько пожелаешь». Кокрофт был уверен, что, несмотря на непроницаемо-серьезное выражение лица и деловой тон, с которым он произносил свою формулу, все понимали — это просто невинная шутка. Все, но не Босниец. Похоже, в Боснии договор есть договор и гость намерен сполна расплатиться с хозяином.

Кокрофт запер входную дверь. Он не хотел, чтобы Тимолеон Вьета видел то, что сейчас произойдет. Пес остался сидеть на лужайке возле пустого шезлонга.

Кокрофт давно потерял счет часам, дням и неделям, которые он потратил на размышления о различных способах самоубийства. Однажды он попытался произвести точные вычисления, но в результате пришел к какой-то несуразной цифре: выходило, что в течение ста двадцати лет он не спал, не ел и вообще ничего не делал, только сидел в кресле и думал, как лучше убить себя. Кокрофт решил, что где-то ошибся или не туда поставил запятую, но, удовлетворившись мыслью, что результат все равно не маленький, бросил эту затею.