Читать книгу - "Ты сияй, звезда ночная - Каори Экуни"

Секо приготовила мятные «Джулепы»[2]и поставила перед каждым из нас по бокалу. В центре стола она водрузила бутылку бурбона.

— Угощайтесь!

И правда, точь-в-точь детский праздник… все эти суши и жареные цыплята, расставленные на столе… А потом Секо внесла вазу, до краев наполненную сырыми овощами, — и у нас отвисли челюсти. Морковь и редис — те по крайней мере были порезаны ломтиками, хотя и очень большими, а вот огурцы и салат-латук — те она вообще подала в натуральном виде. Просто сполоснула под краном прямо перед тем, как в комнату отнести, на них даже капли воды еще остались.

— А вы что же, не любите выпивку овощами закусывать? — изрекла она в виде своеобразного извинения.

Я присмотрелся и обнаружил, что ваза, в которой она принесла овощи, в реальности — наш кухонный фильтр для воды.

В обычной ситуации подобное поведение вызвало бы у Кона презрительную ухмылочку, но сегодня он начал есть первым. Вгрызся в нечто, смахивающее на кусок невероятно твердой морковки, и принялся громко похрустывать. Секо набросилась на стебель сельдерея. Все остальные потихоньку последовали их примеру. Немыслимая сценка! Я взял себе то ли два, то ли три листа салата и понемногу от них откусывал. Вкуса у них почти что не было.

— А вы правы, когда прислушиваетесь к желаниям своего тела, Секо, — к колоссальному общему удивлению, сказал вдруг Кашибе. Он ведь вообще практически не разговаривает — только отвечает, если к нему обращаются. — Алкоголь заставляет организм выделять много кислот. Овощи вообще полезны, а уж во время питья — тем более.

Похоже, Секо — впервые за весь вечер — улыбнулась действительно радостно.

Странный вышел вечер… Не знаю, как Кашибе, а мы с Какие в принципе много не пьем, да и Кон — небольшой любитель этого дела. Но в тот раз мы прямо-таки навалились на «Джулепы». Этот сладковатый коктейль — много крепче, чем кажется, и вдобавок очень сильно повышает аппетит. Не сбылось ровно ничего из мучительных страхов, терзавших меня весь день. Я боялся, что Кон, по обычной своей манере, будет язвить Секо, что Секо впадет в депрессию или выйдет из себя, что Какие станет высмеивать наш брак, а то и саму Секо, или примется изводить нас своим безжалостным любопытством… Да у меня миллиона два жутких предположений насчет этой вечеринки в голове вертелось — и все они оказались пустой игрой воображения. В действительности же, надо признать, наш дом в тот вечер казался светлее, веселее и уютнее, чем когда-нибудь в жизни.

Даже Кон ухитрился ни разу не выпустить коготки. Мы смотрелись точь-в-точь как компания студентов в общежитии из какого-нибудь сериала. Какиё — и тот как-то смог избавиться от своей вечной нервозности, расслабился и вел себя легко и непринужденно. Кашибе говорил мало, но Секо ему явно нравилась, он — сразу можно было понять — получал массу удовольствия, пребывая в столь необычном обществе. Секо же, хоть и пила, как всегда, без удержу, держала свой норов в узде, так что я только удивлялся. Она, правда, несколько раз принималась негромко напевать, а потом сняла со стены картину и поставила на стул рядом с собой, но если не считать этого, в поведении ее не было решительно ничего необычного. Скорее всего ее просто можно было принять за яркую, жизнерадостную натуру.

— Пожалуй, мне уже пора, раз я не хочу опоздать на последний поезд.

Словами не описать, как сгустилась атмосфера в комнате, когда Кон произнес это. Мы были словно дети, которых заставляют на самом интересном месте прервать любимую игру. Сначала — секунды неуверенности и замешательства, потом — всепоглощающее, нарастающее изумленное смущение этими чувствами. Нам, что называется, пришлось вернуться в реальный мир.

— Но ведь есть же еще мороженое, — пролепетала Секо.

Поздно. Мы жили уже в реальном мире.

Десерта не хотел уже никто. Занавес неумолимо опускался над сценой вечера, который мы мечтали продлить до бесконечности. Мы медленно поднялись и поплелись к двери.

От нашего дома до станции метро можно дойти минут за двенадцать-тринадцать, но если не знаешь точно, как идти, то легко заблудиться, — но Кон сказал, что преотлично доберется один. И наверное, так бы оно и было… у Кона — совершенно противоестественное умение ориентироваться в пространстве и обостренные, звериные инстинкты. Но Секо никаких отговорок не слушала. Мы вышли все вместе и побрели по тихим ночным улицам в направлении метро. Шли мы в полном молчании. Никто не сказал ни слова, но в этом не было ни неловкости, ни напряжения — скорее, изрядная доля комизма. Мы, еле передвигая ноги, тащились от одной пустой улочки к другой, на отлете — Секо. Она поглощает мороженое прямо из картонки. Брели по нашему фешенебельному району — сейчас он казался заброшенным, нигде ни души, вокруг — весенняя ночь, теплая и ароматная, точно шоколадный торт.

Молчание, как всегда, нарушил Кон. Нам осталось только пересечь узенький ряд магазинов напротив станции — и вдруг он резко остановился.

— Знаете, я, наверное, лучше к приятелю пойду ночевать, — заявил он. — Он здесь живет, поблизости.

— Здесь — это где?

— Ох, да рядом, прямо за лавкой тофу[3]Моригучи.

Я, конечно, никогда этой лавки не видел, да и слышать о ней не слышал, но знал — давить на него или переубеждать бесполезно.

— Спасибо, что терпела меня, Секо-чан, — сказал он, развернулся и ушел.

Секо стояла и махала вслед, пока постепенно уменьшающийся силуэт Кона растворялся в ночи.

Мы проследили, чтоб Какие и Кашибе успели на последний поезд, и направились домой. Улицы наполнили группки людей, вышедших из метро и спешивших домой.

По пути мы миновали несколько круглосуточных супермаркетов. Мы шли мимо — а их скользящие двери открывались и закрывались, запах одэна[4]и пельменей по-китайски выплывал из залитых светом помещений на улицы.

— Кон — глупенький, — рассмеялась Секо. — Думает, в наше время еще существуют лавки, торгующие тофу!

— Ага, — согласился я.

О чем он вообще думал, пропуская последний поезд в город? Я представить себе не мог, чтоб он, вечно сидящий на мели студент, стал вдруг ловить такси!

— На вот. — Секо протянула мне свое мороженое.

— Не хочешь больше?

— Предлагаю поделиться с тобой, — сказала Секо.

Голосок у нее был обиженный. Наверное, у нее просто руки замерзли от слишком долгого держания картонки.

— Спасибо. — Я взял у нее коробку.

Секо засунула руки в карманы юбки и принялась, захлебываясь от восторга, делиться впечатлениями дня.

— Они такие все славные, — сказала она. — Особенно Кон. И ты знаешь, что меня поразило? Они совершенно не женственные, а ведь должны бы быть, раз они — геи.