Читать книгу - "Агнес - Петер Штамм"

Второй понедельник октября — День Колумба, и мы воспользовались продленными выходными, чтобы выехать за город. Я было предложил съездить в Нью-Йорк, но Агнес ответила, что она хочет совершить пешее путешествие, на этот раз настоящее. Я согласился, а поскольку прогноз погоды был хороший, мы решились взять мою маленькую палатку и переночевать на природе. По карте мы нашли национальный парк, расположенный недалеко от Чикаго. Мы взяли напрокат автомобиль и выехали в пятницу к вечеру в южном направлении.

Агнес попросила у своего профессора видеокамеру и начала беспорядочно снимать уже в дороге, из окна. У Индианаполиса движение стало более плотным. Теперь за рулем была Агнес, и я решил снимать ее.

— Оставь, — сказала она, — а то еще сломаешь. Мой профессор меня убьет. Это его любимая игрушка.

— Да уж не сломаю, — возразил я, — а то ты так и останешься за кадром.

— Твое дело писать, мое — снимать, — сказала Агнес.

По мнению смотрителя у входа в национальный парк, для бабьего лета мы приехали слишком рано. Он посоветовал нам отправиться туда, где уже пятьдесят лет не ступала нога человека. В свое время там жили крестьяне, но во время кризиса тридцатых годов они бросили эти земли, и государство скупило их, объявив заповедными местами.

— Как это? — поинтересовалась Агнес.

— Мы не вмешиваемся в происходящее, — пояснил смотритель, — за короткое время природа берет свое. Цивилизация — только тонкая оболочка, которая тут же рвется, если за ней не ухаживать.

Агнес сняла на видео домик у входа в парк и смотрителя, показывавшего мне дорогу по карте. Он отмахивался и смеялся, пока его снимали, и Агнес тоже смеялась. Потом он сказал, чтобы мы были осторожными, и дал нам брошюру о ядовитых растениях и диких животных. Многие люди недооценивают опасности, пояснил он, а с природой шутки плохи.

— Почему ты снимала смотрителя, а меня нет? — спросил я, когда мы ехали по узкой дороге парка.

— Он свидетель, — ответила Агнес.

Через несколько миль мы нашли стоянку и оставили на ней машину. Был уже почти полдень, когда мы наконец отправились в путь. Несколько часов шагали по лесистой местности. Иногда нам казалось, что мы нашли тропинку, но она внезапно обрывалась, и мы двигались по компасу прямо через заросли.

— Надо обламывать ветви, чтобы можно было найти обратную дорогу, — сказала Агнес.

— Мы не пойдем назад, — ответил я, — не этим путем.

Время от времени мы проходили мимо развалившихся ферм, мимо мест, где деревья выглядели моложе и росли не так часто. Когда начало смеркаться, мы поднялись на холм и увидели внизу озеро, у которого собирались разбить палатку. Но прошел еще почти час, прежде чем мы наконец добрались до берега.

Солнце зашло, и стало холодно. У самой воды почва была песчаной, там мы и поставили палатку. Потом собирали валежник, которого в лесу было полно. За несколько минут собрали целую кучу.

— Я разведу костер, — сказала Агнес, — меня научил этому отец.

Она поставила насколько сучьев пирамидой, положила вниз немного хвороста и скомандовала:

— Спичку!

Ей действительно удалось разжечь костер одной спичкой. Я сварил суп на своей маленькой керосинке. Мы устроились на одном из матрасов, поели и смотрели на озеро. Оно было темным и спокойным. Лишь изредка слышалось, как прыгает рыба, а однажды совсем далеко пролетел самолет.

Хотя мы сидели у самого костра, Агнес мерзла. Она сказала, что возьмет спальный мешок, и пошла к палатке. Она стала невидимой, как только вышла из круга света, отбрасываемого костром. Потом я услышал стон и какой-то шум. Я вскочил и обнаружил Агнес лежащей на земле всего в нескольких метрах. Теперь, когда свет был сзади, я мог ясно ее видеть. Она лежала на мокром песке со странно вывернутыми ногами. Я поднял ее, чуть не упав при этом сам, и отнес ее к матрасу. Даже в теплом свете костра ее лицо и губы казались мертвенно-бледными. Я засунул руку под толстый пуловер и нащупал совсем слабое биение сердца. Ее лоб был влажным и холодным. Я сел рядом с ней, повторяя ее имя и поглаживая ее по голове.

На меня напал панический ужас. До ближайшего жилья было несколько часов пути, а теперь, ночью, дороги в лесу не найти. Я вытащил флягу и влил немного воды в приоткрытый рот Агнес. Тут же сообразил, что это глупость — вливать лежащему без сознания человеку в рот воду, приподнял ее и стал трясти. Она лежала в моих руках, отяжелевшая и бессильная. Потом я наконец ощутил, что тело ее напряглось, и она медленно пришла в себя.

— Я упала в обморок? — спросила она.

— Я думал, ты… — пробормотал я, — что с тобой что-то случилось.

— Кровообращение, — ответила она, — я, должно быть, маловато ела. Ничего страшного.

Я хотел отнести ее к палатке, но она отказалась и твердила, что совсем не больна. Она почти не говорила в тот вечер, сказала только, что устала и что ей лучше.