Читать книгу - "Кати в Париже - Астрид Линдгрен"

Да, думаю, что, когда Мария Склодовская легкими шагами поспешно шла по этой улице, парочка бродяг была на том же месте. Я словно видела, как она, пробегая мимо них, приподнимала свою длинную юбку. Куда она шла? Быть может, на Rue Mouffetard, чтобы купить какую-нибудь еду. Я словно видела, как она открывает свой тощий кошелек и достает оттуда пару франков и покупает себе немного уже готового картофельного пюре, чтобы утолить злейший голод. Она смотрит пред собой глазами, которые ничего не видят из того, что творится на оживленной улице. Предполагаю, она думает, вероятно, о каком-то эксперименте, которым займется, лишь только вернется домой. Я воображаю это так живо, что верю в это сама. И спрашиваю Еву и Леннарта: верят они в эго?

— Точно! — говорит Ева. — И держу пари, Робеспьер тоже жил здесь. Потому что здесь пахнет кровью! — И она повела ноздрями, нюхая воздух.

— Здесь пахнет pommes frites[54], но жаренным в слегка прогорклом растительном масле, — сказал Леннарт.

— Здесь пахнет кровью! — настаивала Ева. — Робеспьер сидел именно в этой грязной комнатке, в которую меня сослали, чтобы ты, Леннарт, жил в роскошном номере для новобрачных вместе с Кати. Повторяю, Робеспьер сидел именно за этим самым столом, который явно стоит здесь со дней революции[55], и с него с тех самых пор не стирали пыль. Робеспьер сидел здесь такой довольный и думал, кого бы на следующий день послать на гильотину!

Я оживленно продолжила:

— А когда он вспоминал очередное имя, он приходил в восторг и бормотал про себя: «Это хорошо!»

— У вас обеих жуткая фантазия! — сказал Леннарт. — Робеспьер прятался здесь, когда сам опасался угодить в тюрьму. Так мне рассказывали. И вообще это, вероятно, выдумка.

— Тебе вечно надо все испортить! — с досадой сказала Ева. — А нам было так приятно. Но все равно, здесь пахнет кровыо!

— Здесь пахнет pommes frites, — повторил Леннарт. — А как вообще-то насчет Эйфелевой башней?

Ох уж эта Эйфелева башня, она была для нас как бельмо на глазу! Мы вели себя просто предательски по отношению к бедному мсье Эйфелю, так как вообще не желали подниматься на его башню! Но не видели никакой возможности этого избежать.

— Не можем же мы приехать домой и сказать, что не были там, — сказала Ева. — Так вести себя нельзя!

— Вероятно, не стоит вечно плыть по течению, — заявила я. — Тем более когда надо подниматься на высоту триста метров. Я хотела бы быть такой вот особенной туристкой, которая возвращается домой, увидев только то, что не попадается на глаза обычным туристам.

— Да, но должны лее быть границы, — возразила Ева. — Эйфелева башня, Дом инвалидов[56], Лувр[57]— никто не должен пройти мимо.

— Ты все-таки не станешь утверждать, что пойдешь в Лувр только из чистого чувства долга, — ужаснулся Леннарт, потрясенный до самой глубины своей души любителя искусства.

— Нет, нет, нет, — заверила Ева, успокаивая его, слегка помахивая руками. — Я тоскую по Моне Лизе[58]и Нике Самофракийской[59]так, что у меня болит сердце, но я хочу покончить с ними как молено быстрее, чтобы пойти и купить себе шляпку.

Леннарт покачал головой и промолчал. В конце концов он расхохотался и сказал:

— Да, чем только не интересуются туристы, приезжая в Париж! Мы трое, собственно говоря, на собственном примере можем помочь выявлять туристов различных типов.

— Разве? — спросила я. — Объясни, пожалуйста.

— Ева принадлежит к тем, кому вообще-то следовало жить на правом берегу Сены, — сказал Леннарт, — так как там есть все, что ее интересует. Там дома мод, там большие универмаги и там Rue de Rivoli…[60]

— А что интересного на Rue de Rivoli? — алчно вытаращив глаза, спросила Ева.

— Нет, пусть Леннарт скажет сперва, что за тип я!

— Ты очень милый маленький тип! — сказал Леннарт и поцеловал мне руку. — Однако я еще не закончил с определением типа Евы!

— Нет, послушаем, чем еще я интересуюсь! Так я смогу получить множество ценных советов.

— Ты хочешь гулять по большим элегантным бульварам, сидеть в ресторанах на Champs Elysees и видеть красивых француженок в очаровательных платьях… Да, да, вообще-то, думаю, что я тоже этого хочу, но…

— Ну а что еще я хочу? — спросила Ева, делая вид, словно все сказанное Леннартом было ее заветнейшей мечтой.

— Пожалуй, ты охотно пойдешь в «Лидо» и «Drap d’Or» и в другие дорогие ночные клубы.

— Конечно, но на это у меня нет средств, — печально сказала Ева. — В таком случае мне надо сначала раздобыть какого-нибудь подходящего миллионера… а у меня ведь тут всего десять дней.

— Что касается Кати, она все-таки принадлежит к тому типу, которому следует жить на левом берегу.

— По-твоему, выходит, что престижнее жить на левом берегу? — подозрительно произнесла Ева.

— Престижнее… точно не знаю, — заметил Леннарт. — Кати интересуется красочными одеждами, людьми, старинными улицами и домами, атмосферой Парижа и прочим в этом же роде. Она интересуется книгами. Она наверняка могла бы целый день рыться в лавках букинистов и была бы абсолютно счастлива.