Читать книгу - "Теряя сына. Испорченное детство - Сюзанна Камата"

Парень в очках в металлической оправе стал сворачивать косяк на кухонном столе.

– Ни хрена себе! – Другой парень, в шортах и цветастой рубахе, вмешался в процесс. – Где ты это достал? Чувак, тебя же депортируют. Помнишь случай с Полом Маккартни? Его до сих пор в Японию не пускают. А он же, типа, звезда.

– Не парься! Думаешь, кто-нибудь из этих селян может узнать запах травки?

Я отвернулась и набрала номер. Юсукэ взял трубку после третьего звонка.

– Где ты? – спросил он. – У тебя довольно шумно.

– Я у друга. Он устроил вечеринку.

– У Эрика?

– Ну да. А как ты узнал?

– У меня свои источники.

Я рассмеялась. Мне польстил его интерес. Значит, он кого-то обо мне расспрашивал.

– Каждый раз, когда я вижу Эрика, у него новая подружка, – сказала я. Я не хотела, чтобы Юсукэ подумал, будто между нами что-то есть. – Тебе стоит получше следить за своими сестрами.

– У меня нет сестер, – сказал он. – Я единственный ребенок в семье.

Он не спросил, зачем я ему звоню посреди деловой поездки. Он просто болтал со мной, и у меня было ощущение, что ему это нравится. Не был ли он раньше так сдержан из-за Эрика? Возможно, он считал, что мы пара.

– Когда вернешься в Токусиму, приходи ко мне на ужин, – сказала я.

На следующий день, прямо с утра, я стала готовиться к свиданию с Юсукэ. Я вывесила футон проветриться и постирала постельное белье – так, на всякий случай.

В буфете у меня все блюдца и чашки были разные, поэтому я пошла в маленький магазин подарков – прямо напротив почты – и купила пару фарфоровых тарелок «Норитакэ» с красивой каймой и два винных бокала богемского стекла. Даже не пожалела денег на два подсвечника и длинные тонкие свечи. Еще купила скатерть и жаккардовые салфетки.

Затем зашла в булочную за хрустящим французским хлебом, в рыбный магазин за свежим кальмаром и гребешками, в супермаркет за свежими овощами. Рецепт я взяла в «Elle» – не «как накормить семью за 20 минут», а сложный, со всеми секретами рецепт известного шеф-повара. Я порезала палец, когда чистила кальмара, но в остальном все прошло хорошо. Закончила почти к самому приходу Юсукэ. Едва успела принять душ и напудриться, как в дверь позвонили. На мне было черное вязаное платье.

Когда я открыла дверь, Юсуке долго смотрел на меня, потом сказал:

– Хорошо пахнешь. – Он отдал мне бутылку вина, упаковку мороженого и пакет из коричневой оберточной бумаги. Зайдя в комнату, он добавил: – Или, может, это ужин так пахнет.

Мы вышли на балкон и выпили по бокалу вина. Я заранее поставила два стула рядом с посудомоечной машиной. Это было, в общем, довольно нагло – нас хорошо было видно с автомобильной стоянки, – но и романтично: розоватое небо, на горизонте сливающееся с океаном, птицы, скользящие в вечернем бризе и спускающиеся к воде. Мы негромко разговаривали, чтобы нас не было слышно, потом вернулись внутрь и сели ужинать.

Юсукэ очень приятно ел. Положив в рот первый кусок, он прикрыл глаза и сосредоточенно распробовал блюдо. С некоторой гордостью я наблюдала, как он ломтиком хлеба собирает с тарелки томатный соус с чесноком. Мне было хорошо от мысли, что ему понравилась приготовленная мной еда. Он положил себе еще порцию и съел все дочиста.

– Десерт? – сказала я, когда он, казалось, насытился.

Я достала мороженое из холодильника, поставила его на стол в кухне, чтобы оно немного оттаяло, и стала убирать со стола. Юсукэ налил еще вина и принес на кухню кастрюлю. Места нам не хватало, и мы танцевали друг вокруг друга с грязными тарелками в руках. Вилки и ножи гремели, как тамбурины. В какой-то момент я неловко повернулась и чуть не упала. Юсукэ подхватил меня, и мы застыли, как пара в самом характерном элементе танго.

* * *

Я приползаю домой в два часа ночи. В темноте мигает огонек автоответчика. Я не собираюсь слушать никаких сообщений. Это, скорее всего, тот гангстер, который приходил в клуб. Никак не уймется. Я падаю поперек футона.

Сплю все воскресенье, у меня выходной. В понедельник утром вылезаю из гнезда и беру телефон.

– «Глобал трэвл». Чем могу помочь?

Голос в телефонной трубке звучит нагловато, но я не даю воли раздражению.

– Я хочу забронировать билет на самолет из Осаки в Бангкок, – говорю я. – На следующий месяц.

У меня нет денег, чтобы заплатить адвокату, но я накопила достаточно, чтобы ненадолго выехать из страны и обновить мою туристическую визу. Можно поблагодарить зловещего посетителя – я вспомнила, что у меня кончается виза.

Проще всего, конечно, съездить в Корею – дешевле всего на пароме, они ежедневно курсируют до материка и обратно, – но мне нужно отдохнуть. Хочу куда-нибудь, где ничто не будет напоминать мне о Японии. Никогда раньше не была в Таиланде, но думаю, улицы там грязнее, зелень ярче, а люди проще.

Разобравшись с билетом, я наливаю себе кофе и одеваюсь. Скоро придет Эрик. Он навещает меня по понедельникам. Каждую неделю. Это что-то вроде благотворительности.

Чтобы попасть ко мне домой, Эрику придется прорваться через свору бродячих собак. Их семь или восемь. Все акита-ину – других собак я тут вообще никогда не видела. Рыжие с белым, острые уши. Не знаю почему, но они ошиваются вокруг дома. Носятся среди велосипедов, играют на автостоянке, встречают меня каждый раз, когда я спускаюсь по лестнице. Кто-то их, наверное, подкармливает.

Открываю дверь. В руках у Эрика сетка со свежими овощами с его собственного огорода. На белых штанах – грязные отпечатки собачьих лап.

– Хотели отнять морковку? – спрашиваю я.

Он заходит в квартиру и вручает мне сетку.

– Ну, я швырнул им луковицу, но они ею не заинтересовались.

Он снимает сандалии – дзори , которые сам сплел из рисовой соломы, – и садится на пол, скрестив ноги.

– Ну, как ты поживаешь? – Речь у него неторопливая, гипнотическая, как у диктора Национального общественного радио. Он уже заметил шеренгу пустых пивных банок на столе в кухне, но промолчал.

– Не так уж и здорово. На прошлой неделе я звонила своему адвокату, и он заявил, что я его преследую.

Эрик улыбается.

– А ты его правда преследуешь?

– Да ну тебя. – Я провожу рукой по волосам и понимаю, что забыла расчесаться. – Он сказал, чтобы я ему не звонила, пока полностью не расплачусь по счету. А я думаю, что еще можно что-то сделать. Он слишком быстро сдался. Не смог представить меня в более выгодном свете.

– А чего ты конкретно от него хочешь?

– Я просила его подать апелляцию.