Читать книгу - "Наука о небесных кренделях - Елена Колина"

Неужели это ТО, О ЧЕМ НЕ ГОВОРЯТ? Возрастные изменения. Проявились резко, во время тренинга. Говорят, что именно так и бывает: проснулся, подошел к зеркалу, а там – ужас! Или вдруг начинаешь забывать слова.

Я не запомнила по имени ни одну девушку на тренинге, не считая Зарины (потому что так называется сеть магазинов), которую я назвала Земфирой (потому что я люблю Земфиру), Зинаидой и один раз Зоей.

Буду тренировать память, как старушка, заучивать на ночь стихотворение или три иностранных слова. Пока память не улучшится, смогу различать девушек по одежде.

Драма у каждой девушки своя (Синяя Кофта – «он не хочет жениться», Платье в горошек – «он не хочет жить вместе», Черный Свитер – «он не хочет серьезных отношений»), но психологическая причина драмы у всех одинаковая.

Синяя Кофта: мама говорила, что ее нельзя любить. Платье в горошек: мама не хвалила ее, не ласкала, не целовала. Черный Свитер: мама говорила, что она некрасивая. Как будто у Синей Кофты, Платья в горошек и Черного Свитера (и у остальных девушек, а также у девушек с предыдущих тренингов) была одна мама.

Как психолог я не удивлена: интрапсихический опыт, проективная идентификация, активация идентификации в трансферентных отношениях, интеллектуализация и реактивные образования как невротическая защита… иначе говоря, главная причина любовных неудач девушки – это мать девушки. Но как человек я не перестаю очень удивляться. Почему бы девушкам НЕ:

– забыть, что им говорили мамы, ведь это было так давно (я всегда забываю неприятное),

– перестать метаться в своих отношениях с мужчинами между «меня нельзя любить» и «я достойна большей любви» (любить самим, верить, что их любят),

– перестать жаловаться на своих мам,

– перестать ходить на тренинги.

Я бы на их месте так и поступила.

Может показаться, что я, психолог, вообще против психологии. Я не против. Просто считаю, что лучше не вглядываться в родственников чересчур пристально, – фотографии с родными всегда нерезкие. Если чересчур пристально вглядываться в родственников, они покажутся невыносимыми. Считаю, лучше принимать неодобрение родственников за комплимент, вообще все неприятное принимать за приятное, это очень облегчает жизнь. Но, конечно, всегда найдутся люди, которые любят, чтобы жизнь казалась трудной, – на всякий случай. Может быть, они более благоразумны, а может быть, я.

…У Марфы тоже есть небольшая обида на маму: мама отдала ее не в обычную школу, а в престижную гимназию. Синяя Кофта сказала: «Я все время просила маму “купи, купи, у всех девочек есть”, а мама отвечала “мы не можем тратить на одежду немыслимые деньги”».

Это ТО, О ЧЕМ НЕ ГОВОРЯТ. У нас не принято говорить «богатые» и «бедные», не принято знать, что бедный ребенок страдает. Но, конечно, страдает! Разве ребенок может иметь достаточно душевных сил, чтобы понять, почему «мы не можем тратить на одежду немыслимые деньги»? Почему на соседке по парте новые красивые платья, почему заколочки, почему туфельки, почему она на зимних каникулах купалась в океане, а не болталась в грязном дворе?…

Однажды – Мурка училась в гимназии, в первом классе – я пришла за ней в школу и увидела, что половина детей из Муркиного класса сидит в раздевалке.

– А ваша Мурка сейчас на уроке для богатых, – сообщили дети.

Оказалось, «урок для богатых» – это платный предмет «этикет».

Прозвенел звонок, и в раздевалку ворвалась Мурка:

– Нас учили здороваться с царем! Мальчики бьют челом, а девочки делают сникерс… – Мурка заплела ногу за ногу, пытаясь сделать книксен, и упала.

– А как мальчики здороваются с царем? – спросила я, и Мурка с пола снисходительно ответила:

– Очень просто… Берут чело и бьют им по царю.

Появилась учительница этикета, сказала мне:

– Не удивляйтесь, если Мура попросит папу выйти к завтраку в галстуке… на столе должна быть белая накрахмаленная скатерть и чайный сервиз.

– А у нас нет папы, – сказала одна девочка, из тех, бедных детей, а другая бедная девочка сказала:

– А у нас нет стола…

Что чувствует бедная девочка? Недоумение, обиду, злость, ее как будто наказали – она ничего плохого не сделала, но, очевидно, все же сделала… что она хуже богатой девочки. Или что она лучше. Бедная девочка восхищается или презирает. Это плохо для бедных и очень плохо для богатых – когда ими восхищаются или презирают.

Я виновата. Оплачивая «этикет», не подумала, что бедные, вместо того чтобы делать сникерс и бить челом царю, будут сидеть в раздевалке! Просто не подумала – ведь мы в нашем советском детстве все были одинаково небедные, небогатые. В поколении моих родителей было неравенство «отец жив» или «отец погиб на войне»; папин отец был жив, и у папы был велосипед, а мамин погиб, у нее велосипеда не было и коньки похуже, но уроки, учебники, книжки для всех были одинаковые, и спортивные секции бесплатные… А мы уже были одинаковые, – а если у кого-то больше, то это было не видно.

– Я понимаю, что сейчас эпоха накопления капитала, но мы все должны нести ответственность… – сказала я учительнице. – Мура не будет ходить на этикет, она будет сидеть в раздевалке с другими детьми.

– Правильно, – кивнула учительница, – зачем вам платить?… Вы такая интеллигентная, ваша Мура научится манерам дома.