Читать книгу - "Детство Левы - Борис Минаев"

Кроме нас, в нашем доме жила ещё одна «интеллигентная семья», как говорила мама. Или — «ещё одни евреи», как говорил папа.

Мама и папа никак не могли прийти к компромиссу по этому, казалось бы, незначительному вопросу.

— Ну при чём тут «евреи»? — возмущалась мама. — Жора Нудель интересный человек, кандидат наук, умница, филолог…

— Филолух, — вставлял папа.

— Сима, ну я тебя прошу! — кричала мама. — Ты мне действуешь на нервы! Давай не будем при ребёнке поднимать национальный вопрос!

— Давай не будем, — соглашался папа. — Всё равно не поднимем, он тяжёлый.

…Короче говоря, папу злило, что при встречах с соседями (то есть с нами) Нудель начинал много говорить о прочитанных книгах, делиться театральными впечатлениями, лезть в политику и вообще нести разную ахинею. Папа считал, что он не умеет нормально общаться.

— Этот Нудель как занудит! — жаловался он маме. — У меня зубы начинают болеть!

…К тому же папе было немножко стыдно, что он на своей работе так мало читает и не следит за культурой.

Итак, в субботу (или в пятницу вечером) мама просила нас с папой надеть чистые рубашки, брала тортик, и мы отправлялись этажом выше, чтобы провести там мучительные два часа.

Дело в том, что я тоже был не в восторге от этих посещений — меня почему-то сажали за детский стол с Танькой Нудель и требовали, чтобы я её развлекал. Но как я мог её развлечь, если она была на два года младше! И к тому же всё время лезла во взрослые разговоры!

— Ну проходите, проходите, — встречала нас большая и добрая тётя Лена, и, заметив мамин тортик из кулинарии, возмущённо всплескивала руками:

— Марина, ну что вы! Я же испекла печенье с цукатами!

— Я знаю, что Танечка любит тортик! — упрямо возражала мама.

— Ей тортик совершенно ни к чему! — встревал папа-Нудель. — А то станет, как её мать, жиртрестом.

Тётя Лена начинала дико хохотать и краснеть. Дядя Жора называл тётю Лену «жиртрестом» постоянно, к месту и не к месту. Папу это злило.

— И как она его терпит! — возмущался он дома, вернувшись от Нуделей. — Это же ужас какой-то: жиртрест, жиртрест! Взяла бы и врезала один раз по толстой морде. Сам-то тоже не худенький…

— Все друг друга как-нибудь называют. Я тебя — Сима. Ты меня — мамасик. Что тут плохого. Лёгкая семейная эротика.

Папа дико хохотал и хватался за голову:

— Какая эротика: называть женщину жиртрестом! И вообще мне это неприятно, когда подчёркивают физические недостатки!..

Маме быстро надоедал этот спор.

— Послушай, Сима! — тихо и внятно говорила она. — У тебя со всеми хорошие отношения. С сантехником Колей у тебя хорошие отношения, хотя он алкаш и вымогатель. С соседями слева у тебя хорошие отношения, хотя они жмоты и крохоборы. С дворничихой у тебя хорошие отношения, хотя она поднимает пыль под окнами. С любыми мужиками у тебя хорошие отношения, хотя от них разит за версту перегаром и кроме слова из трёх букв они ничего не понимают. Почему у тебя с единственным приличным человеком в нашем доме не могут быть хорошие отношения?

— Ну не знаю! — кричал папа. — Я не знаю, почему! Он чокнутый зануда и я чокнутый зануда! Ну как мы можем друг другу понравиться?

— Ты ему, между прочим, даже очень нравишься! — обиженно отрезала мама и заканчивала неприятный разговор обычным для себя способом — шла на кухню мыть посуду или переставлять кастрюли с места на место.

— Да я же не возражаю! Давай принесём им в следующий раз два тортика! Давай пригласим их к себе! Но полюбить их так же страстно, как тебя, я не могу! Прости!

— Не прощу! — упрямо говорила мама и закрывала на кухню дверь, включала радио, а потом всё-таки выбегала и говорила последнюю трагическую реплику:

— И вообще не надо передёргивать! О какой любви тут идёт речь? Речь идёт о нормальных добрососедских отношениях! Понятно?

Она убегала обратно на кухню и в квартире на некоторое время становилось тихо и скучно.

Примерно в эту эпоху дружбы с Нуделями нам поставили телефон. Мама любила по нему разговаривать. Её поначалу так увлекало это занятие — разговаривать из дома по телефону — что она ничего не замечала вокруг. Например, она не замечала меня.

— Ну, конечно, конечно, — говорила она своей подружке каким-то придушенным голосом. — Я тебе про это и говорю. Интеллигентная семья! Жена у него тоже преподаватель. Да я не знаю, чего. Русского языка, что ли. Ну, я забыла. Он кто? — филолог. Ну что значит «в каком смысле» — литература, русский язык. Диссертацию по Пушкину защитил. Ну настоящий филолог, я же тебе говорю, статьи пишет, скоро кафедру займёт, наверное. Но не в этом дело. У него вообще очень широкий круг знакомств. Вот знаешь есть такой актёр, Лев Овалов? Да нет, не писатель, а актёр… Ну ты знаешь! Он ещё рассказы Бунина по телевизору читает. Такое лицо у него интересное. Он у них бывает дома. Они друзья, одноклассники, что ли, я не поняла. Потом у него всюду связи. В МГУ связи, в театре Маяковского связи. Ну, конечно! Я и хочу подружиться! Приятные люди, не то что наши соседи с фабрики. Кубыть-мабыть. Рабочий класс! Я тебе про это и говорю. Смотреть неприятно. Нет, как мужчина он неинтересный. Такой знаешь… тюфяк. Она — хорошая, добрая женщина. Он её жиртрестом зовёт. При всех. Ну, а что? Ну, он не делает из этого проблему!

… Мама довольно часто говорила по телефону о Нуделе.

Потом у дяди Жоры Нуделя случился день рождения.

Нас пригласили. Мама волновалась — всё-таки попить по-соседски чайку — это одно, а попасть к человеку на день рождения — это знаете ли совсем другое. Как филологу, который скоро может занять кафедру, Нуделю решили подарить книгу «Под тайным надзором» о Пушкине — попался в «Букинисте» такой старый довоенный том с жёлтыми листами.