Читать книгу - "Лондон. Биография - Питер Акройд"

Экономическая деятельность в городе была столь же разнообразна и имела практический характер; коммерческие и военные заведения по-прежнему активно функционировали, но археологические данные свидетельствуют о том, что многие общественные здания были заброшены и многие жилые районы обратились в фермерские угодья. Наличие ферм и виноградников в черте города может показаться странным, но до самых времен царствования Генриха II половина Лондона представляла собой открытую местность с раскинувшимися повсюду полями, садами и огородами. Остались также следы довольно массивных каменных зданий — по-видимому, фермерских домов, — относящиеся к III и IV векам. Похоже, здесь мы сталкиваемся с парадоксом обитания сельских землевладельцев в самом городе. Очевидно, Лондон был по-прежнему достаточно силен, чтобы противостоять разбойным племенам: в 368 году н. э. аттакотты разорили большую часть Кента, но на Лондон напасть не отважились.

В 410 году н. э. Рим наконец убрал свою оберегающую длань; подобно руке, найденной на Темз-стрит, она была скорее бронзовой, чем золотой. Есть сведения о набегах на город англов и саксов, но нет записей о каком-либо крупном поражении или смене власти. Однако имеются некоторые свидетельства упадка. Когда-то на Лоуэр-Темз-стрит были бани; в начале V столетия их забросили. Стекла были разбиты, а ветер снес крышу; позже, когда крыша рухнула, стали понемногу разрушаться стены восточного ряда построек. Среди их развалин нашли саксонскую брошь: ее уронила какая-то женщина, пробиравшаяся по этим чуждым ей руинам.

Появление саксов датируется началом V века, когда, по выражению историка Гильдаса, британские земли лизал «свирепый и красный язык». В некоторых городах «посреди улиц лежали обвалившиеся верхушки величественных башен, обломки высоких стен, священных алтарей, куски человеческих тел». Но на самом деле англы и саксы уже жили в районе Лондона, и археологические свидетельства показывают, что к концу IV века отряды воинов германского происхождения охраняли Лондон под имперским знаменем.

Тем не менее некогда считалось, что с появлением саксов город пришел в упадок и обезлюдел. На самом же деле в Лондоне, оставленном Римом, не было никакой кровавой резни. В отдельных местах обнаружили слой «темной земли», принятый за свидетельство разрухи и упадка, но современные специалисты полагают, что темная почва говорит скорее об освоении этих краев пришельцами, чем о разрушениях. Есть и другие признаки того, что в течение всего этого периода, еще недавно именовавшегося «мрачным Средневековьем», Лондон был обитаем. Один из поразительным образом уцелевших исторических документов позволяет заключить, что положения лондонского права, введенные римлянами, — особенно те, что касались завещаний и прав собственности, — соблюдались на протяжении всего Средневековья. Иными словами, существовала непрерывная административная традиция, вовсе не нарушенная вторжением саксов.

Древние хроники утверждают, что Лондон оставался главным городом и цитаделью бриттов. В исторических сочинениях Ненния и Гильдаса, Гальфрида Монмутского и Беды Достопочтенного он постоянно упоминается как независимый город, а также как обычное место пребывания британских королей; здесь монархи короновались и всходили на престол и здесь же устраивались общие собрания жителей. Кроме того, город был главным оплотом обороны, за стенами которого бритты искали убежища в лихую годину. Здесь оседала британская и римская знать; город был важным портом на одном из величайших морей христианского мира. О древних британских королях — в том числе о Вортигерне, Вортимере и Утере — говорится как о живших и правивших в Лондоне.

Однако в этих ранних хрониках очень трудно провести границу между изложением действительных фактов и произвольными домыслами. Например, Мерлин в них произносит множество пророчеств о будущем города. В Лондоне находим мы и другую великую фигуру, существующую где-то на стыке мифа и истории, — короля Артура. Согласно Матфею Вестминстерскому, Артура короновал архиепископ Лондонский. Лайамон добавляет, что после этой церемонии новоиспеченный король вступил в Лондон. Характерной чертой городской цивилизации той поры была ее утонченность; Гальфрид Монмутский, к примеру, отмечает «роскошь» декоративного искусства, шедеврами которого изобиловал город, а также достаток и учтивость королевских подданных. В обширном прозаическом эпосе Мэлори под названием «Le Morte d’Arthur»[1], у которого было несколько оригинальных источников, Лондон часто фигурирует как столица королевства. В пору дурных предчувствий после смерти Утера Пендрагона, отца короля Артура, «Мерлин, пришед к Архиепископу Кентерберийскому, увещевал его известить всех знатных людей королевства и всех благородных ратников, дабы стеклись они в Лондон» и собрались «в наивеличайшей церкви Лондона — был ли то Св. Павел или нет, французская книга не дает понятия». В более поздних книгах Прекрасная Дева из Астолата теряет невинность на берегах Темзы, сэр Ланселот едет из Вестминстера в Ламбет через ту же реку, а Гиневра «явися в Лондон» и «взяти Тауэр Лондонский».

Менее противоречивые свидетельства историков и летописцев добавляют подробностей к картине, рисуемой этими красочными легендами. Церковные записи сообщают, что в 429 году в Лондоне либо в Веруламии, римском городе в Англии, был созван синод; поскольку целью этого авторитетного собрания было осуждение еретических взглядов британского монаха Пелагия, ясно, что в краях, граничащих с Лондоном, по-прежнему процветала богатая религиозная культура.

Лет двенадцать спустя, как утверждается в одной хронике того времени, британские земли приняли саксонское владычество. Хотя этот источник умалчивает о судьбе Лондона, последний, видимо, сохранил свою независимость как город-государство. Тем не менее к середине VI века он, скорее всего, также подпал под власть саксонских правителей. Просторные участки обнесенной стеной земли использовались как пастбища, в больших общественных зданиях, несомненно, шла рыночная торговля или содержался скот, а люди, живущие среди грандиозных руин уже отдаленного прошлого, строили здесь свои деревянные хижины и лавки. Есть чудесная саксонская поэма о развалинах как раз такого британского города; они именуются «enta geweorc», то есть творениями гигантов, — эти не пощаженные временем памятники великой расе, ушедшей «hund cnect» (сотню поколений) тому назад. Описание разрушенных башен и пустых залов, обвалившихся крыш и покинутых купален проникнуто смесью печали и восхищения. Есть здесь и намек на другую истину. Этот древний каменный город стерли с лица земли время и «wyrde» — судьба; он не погиб от свирепого набега и не был разграблен мародера ми. Следовательно, саксы не обязательно были разрушителями, и в этой поэме чувствуется искреннее уважение к древности и к «beohrtanburg» — «светлому граду», где некогда обитали герои.

В общих чертах мы можем представить себе, как выглядел новый, саксонский Лондон. Был выстроен кафедральный собор, а королевский дворец находился там, где теперь пролегают Вуд-стрит и Олдерменбери. В записках VII века упоминаются «королевские палаты» в Лондоне, и два столетия спустя он по-прежнему был известен как «знаменитое место и царственный град»; расположение королевского дворца рядом со старым римским фортом на северо-западе города позволяет предположить, что его укрепления также поддерживались в хорошем состоянии. Но есть и еще более красноречивое свидетельство преемственности. Одной из самых важных археологических находок недавних лет является открытие римского амфитеатра на месте нынешнего Гилдхолла; это именно то место, где саксы устраивали свои фолькмоты (народные собрания), поскольку оно всегда описывалось как расположенное к северо-востоку от собора. Из этого следует, что саксонские граждане почти наверняка использовали древний римский амфитеатр в своих собственных целях; тот факт, что они сидели и спорили на каменных скамьях, возведенных более чем два столетия назад, позволяет увидеть их связь с отдаленным прошлым в любопытном и неожиданном свете. Конечно, не менее красноречиво и то, что на этом же месте построена нынешняя ратуша — Гилдхолл. Тут мы имеем, во всяком случае, преемственность управления. Соответственно, кажется вполне вероятным, что большой, обнесенный стенами город по-прежнему оставался центром власти и влияния.