Читать книгу - "10 минут 38 секунд в этом странном мире - Элиф Шафак"

Тетя и Лейла любили превращать скатерти в платья и разглядывать женщин в журналах, повторяя их прямые позы и уверенные улыбки. Из всех моделей и актрис, которых они внимательно рассматривали, больше всех их восхищала Рита Хейворт. Ее ресницы напоминали стрелы, брови – луки, талия была тоньше чайного стакана, а кожа глаже шелковой пряжи. Эта женщина могла бы удовлетворить искания любого османского поэта, но здесь была допущена маленькая ошибка: она родилась не в то время, да и слишком далеко – в Америке.

Им, конечно, было интересно узнать о жизни Риты Хейворт, однако они только и могли, что смотреть на фотографии, потому что ни одна из них не умела читать. Лейле еще предстояло пойти в школу, а тетя так и не училась ни в одной. В деревеньке, где выросла тетя Бинназ, школы не было, а ее папа не позволял ей вместе с братьями ходить каждый день по раскатанной дороге до города и обратно. У них не было обуви на всех, да и все равно ей нужно было следить за младшими братьями и сестрами.

В отличие от тети, мама была грамотна и очень этим гордилась. Она могла читать рецепты из поваренной книги, просматривать отрывной настенный календарь и даже читать заметки в газетах. Именно она сообщала им о событиях в мире: в Египте группа военных офицеров объявила государство республикой, в Америке казнили нескольких человек, обвиненных в шпионаже, в Восточной Германии тысячи людей вышли на марш протеста против политики правительства и были разбиты советскими оккупантами, а в Турции, в далеком Стамбуле, который казался совершенно иной страной, проводился конкурс красоты, и молодые женщины в купальниках ходили по подиуму. Религиозные группы вышли на улицы, объявляя передачу аморальной, однако организаторы не собирались сдаваться и продолжали конкурс. Нации становятся цивилизованными тремя основными путями – с помощью науки, образования и конкурсов красоты.

Стоило только Сюзан прочитать подобные новости вслух, Бинназ тут же отводила глаза. На ее левом виске начинала пульсировать венка – безмолвный, но неизменный сигнал душевного смятения. Лейла сочувствовала тете, находя нечто очень понятное и даже успокоительное в ее ранимости. Однако она прекрасно понимала, что в этом смысле скоро не сможет оказывать тете поддержку. Она с нетерпением ждала поступления в школу.

Примерно три месяца назад на самой вершине лестницы, за шкафчиком из кедра, Лейла обнаружила расшатанную дверцу, ведущую на крышу. Видимо, кто-то оставил ее приоткрытой, приглашая в дом прохладный бодрящий бриз, который нес с собой аромат черемши, росшей чуть дальше по дороге.

Стоило только поглядеть на раскинувшийся внизу город и навострить слух, чтобы уловить крик орла-карлика, кружащего над огромным озером, что блестит вдалеке, или клекот фламинго, обыскивающих отмели на предмет еды, – и Лейла ощущала полную уверенность в том, что, если постараться, она тоже сможет летать. Можно ли и вправду отрастить крылья и заскользить легко и беззаботно по небесам? В округе жило множество цапель, белоголовых уток, чернокрылых ходулочников, алокрылых вьюрков, тростниковых камышовок, белогорлых зимородков, султанок, которых местные так и называли «султанами». Аистиная пара завладела трубой и веточка за веточкой выстроила роскошное гнездо. Сейчас аисты улетели, но Лейла знала, что однажды они вернутся. Тетя говорила, что аисты не чета людям – они верны своим воспоминаниям. Раз уж выстроили где-то «дом», даже находясь за многие километры от него, все равно найдут дорогу и вернутся.

После каждого визита на крышу девочка на цыпочках спускалась вниз по лестнице, чтобы никто ее не увидел. Она не сомневалась: если мама поймает ее, быть беде.

Однако в тот июньский день 1953 года мама была слишком занята и не обращала на нее внимания. Дом был полон гостей, но только женщин. Это непременно случалось дважды в месяц – в день чтения Корана и в день удаления волос с ног. Если речь шла о первом, пожилой имам приходил в дом, чтобы произнести проповедь и прочитать отрывок из священной книги. В этом случае соседские женщины сидели тихо и с почтением слушали – их колени были прижаты друг к другу, головы покрыты и полны размышлений. Если слонявшиеся поблизости дети смели лишь пикнуть, на них тут же шикали.

Когда приходил день удаления волос, все было ровно наоборот. Мужчин поблизости не было, так что женщины надевали самые откровенные наряды. Они разваливались на диване, раздвигали ноги, обнажали руки, и глаза их светились сдержанным озорством. Беспрестанно болтая друг с другом, они приправляли свои фразы ругательствами, заставлявшими самых юных среди них краснеть, словно дамасские розы. Лейла не могла поверить, что эти безумные создания – те же самые люди, что сосредоточенно слушали имама.

Сегодня снова был день удаления волос. Сидевшие на коврах, ножных скамейках и стульях женщины заполнили каждый сантиметр гостиной, в руках они держали блюда с выпечкой и чашки с чаем. С кухни доносился приторный запах – там на плите пузырился воск. Лимон, сахар и вода. Когда смесь была готова, женщины принимались за работу и делали ее проворно и серьезно – они морщились, отдирая от кожи липкие полоски. Однако сейчас справляться с болью было еще рано – они сплетничали и лакомились от души.

Наблюдая за женщинами из коридора, Лейла тут же замерла, отыскивая в их движениях и общении некие намеки на собственное будущее. Тогда она была убеждена, что, когда вырастет, станет похожа на них. На ноге у нее будет висеть малыш, в руках лежать младенец, у нее будет муж, которого нужно слушаться, и дом, который придется содержать в порядке, – вот такой станет ее жизнь. Мама рассказывала ей, что, когда Лейла только родилась, повитуха закинула ее пуповину на крышу школы, чтобы девочка стала учительницей, однако баба́ не слишком бы хотел для нее такой судьбы. Теперь уже не хотел. Некоторое время назад он познакомился с шейхом, который объяснил ему, что для женщины лучше оставаться дома, а если изредка и нужно выйти, она должна покрывать свое тело. Никто не хочет брать помидоры, которые щупали, сжимали или пачкали другие покупатели. Куда лучше, если все помидоры на рынке тщательно упакованы и их бережно хранят. То же и с женщинами, сказал шейх. Хиджаб – упаковка, доспехи, сберегающие от вызывающих взглядов и нежелательных прикосновений.

Поэтому мама и тетя начали покрывать голову – в отличие от других соседских женщин, которые изо всех сил старались следовать западной моде: делали начесы, завивку или убирали в элегантный узел на затылке, как Одри Хепбёрн. Мама предпочитала носить на улицу черную чадру, тетя же выбирала яркие шифоновые платки, туго завязывая их под подбородком. Обе старательно покрывались, чтобы из-под платков не виднелось ни пряди волос. Лейла не сомневалась, что в очень скором времени последует их примеру. Мама сказала: когда этот момент придет, они вдвоем отправятся на базар и купят ей самый красивый хиджаб и подходящий к нему длинный халат.

– А под ним можно будет носить костюм для танца живота?

– Глупышка, – с улыбкой ответила мама.

В задумчивости Лейла на цыпочках прошла мимо гостиной и отправилась на кухню. С самого утра там вкалывала мама – пекла бурек, заваривала чай и готовила воск. Лейла, хоть убей, не понимала, зачем намазывать эту сласть на волосатые ноги, если ее можно съесть, как, например, сделала бы она сама.