Читать книгу - "Кит плывёт на север - Анастасия Строкина"

Лазоревая Луна открыла глаз, потом другой. Выползла из-за тучи, вся сонная, сияет:

«Красивая, — говорит, — арка получилась. Пройди сквозь нее. Увидимся».

Акчинук прошел сквозь арку, превратился в звезду. Висит в небе, ждет Лазоревую Луну. Приплыла к нему Луна в своем кораблике: «Здравствуй, Акчинук-голубая шерсть!»

И потом много-много раз так было: проходил Акчинук через арку, становился звездой, и приплывала к нему Луна, и он ударял в ладони, бил в бубен, а Луна пела: «Х’ииии! Х’аааа!», и танцевала чачкух. А потом они долго-долго смотрели с неба на Остров, и Акчинук показывал, где его нора, где растут самые белые цветы и водятся самые вкусные мышки.

Однажды Желтая Луна узнала, кто ходит к ее сестре, превращаясь по ночам в звезду. И так ей это не понравилось, что она прогнала Акчинука с неба, и вместе с ней все звезды кричали ему вслед, чтобы больше и лапы его на небе не было. Младшую сестру она заперла в самом тесном созвездии — пусть посидит там, подумает. И приказала звездам присматривать за ней.

Стало Лазоревой Луне грустно без Акчинука, смотрит она вниз, на Остров — не заблестит ли в ее свете голубая шерсть, не помашет ли Акчинук ей лапой, веткой, мышиной косточкой.

Несколько дней Акчинук сидел в своей норе, не ел, не пил, только смотрел в землю и корябал когтем коренья. Когда такая жизнь ему надоела, он вышел из норы — под утро, когда звезды уже спали, взял бубен и запел:

Лазоревая Луна,

Забудь свои имена!

Х’аааа! Х’ииии!

Спускайся жить со мной

Жизнью земной

Х’аааа! Х’ииии!

Лазоревая Луна услышала песню Акчинука, и ее сияние стало ярче. Что-то внутри нее задрожало, заволновалось, забилось.

«Прощай, Желтая Луна!», — сказала она мысленно сестре и, пока звезды спали, тихо-тихо, быстро-быстро скатилась она вниз, на землю, прошла сквозь арку и стала такой же, как Акчинук — вся покрытая голубой шерстью, с четырьмя лапами. Акчинук подошел к ней, и они побежали по Острову. «Как это хорошо — бегать по земле, — подумала бывшая Лазоревая Луна, — и махать хвостом, и шевелить ушами, и нырять в туман. И как это скучно — все время быть луной».

Однако приближалась ночь.

«Твоя сестра, Желтая Луна, узнает нас по светло-голубой шерсти, — сказал Акчинук. — И тогда она точно вернет тебя обратно на небо и уже никогда не отпустит ко мне!»

Они решили посыпать друг друга черным песком, чтобы старшая сестра, сколько бы ни смотрела — не сумела их разглядеть.

Ночь прошла, а они так и остались: как будто кто-то пролил черную краску на их голубую шерсть.

С тех самых пор живет Желтая Луна одна. Иногда она смотрит во все глаза в поисках своей младшей сестры, иногда сощурится — может, хоть так, думает, удастся увидеть ее.

А бывшая Лазоревая Луна и Акчинук уже давным-давно сами стали песком. Но на Острове до сих пор стоит арка, построенная Акчинуком, и кто только ни проходит сквозь нее, а так ничего и не происходит.

Но на Острове до сих пор живут дети их детей — детей — детей и так уже много тысяч поколений черно-голубых, пушистых, с четырьмя лапами и лунной кровью.

Мамору проснулся, и они поплыли дальше, и плыли еще десять дней, и не было ни островов, ни разговоров. Мамору думал о будущем. Кит думал о мамору. И так они долго и глубоко думали, что даже иногда забывали, где они и куда направляются. И только иногда Кит звал мамору:

— Ты там?

— Я тут, — отвечал мамору. И так они продолжали свой задумчивый путь. Но на десятый день, а, вернее, на десятую ночь, мамору сел на корточки, обхватив лапами колени. И посмотрел на небо. Невдалеке от Большой Медведицы мерцала звезда. Мерцала-мерцала и погасла. Мамору задумался и сказал:

— Вот послушай, Кит…

— Ну? — лениво спросил Кит. Он немного устал и ему уже хотелось спать. Но они так долго думали и так давно не разговаривали, что Киту стало интересно, что же там такое, на уме у мамору.

— Даже если звезды гаснут, а они огромные и бесконечные. Бесконечные, я думал, и огромные… — загрустил мамору и замолчал.

Кит не сразу понял, что именно хотел сказать мамору. И потому спросил:

— Ты что же — боишься? Боишься погаснуть?

— Раньше я боялся только превратиться в камень, — ответил мамору. — А сейчас, когда я думаю об Острове, я не боюсь стать камнем. Я боюсь не увидеть, что будет с моим Островом, кто поселится на нем, какие дома построят, какие норы и гнезда.

— Что это с тобой на ночь глядя? — сердито спросил Кит. — Если ты хочешь знать, что я думаю об этом, то, тысяча акул! — я ничего не думаю! Но я слышал, что любовь сильнее тех законов, по которым гаснут звезды, и люди, и острова.

— Хм… — произнес мамору. — Мне кажется, об этом я еще не думал. И как только ты все знаешь, Кит? Обо всем слышал?

— Тысяча акул! — ответил Кит.

Тем временем они приблизились к Острову Серой Травы.

— Может быть, этот остров — твой?

— Не похоже, — вздохнул мамору.

Но пора было останавливаться на ночлег, и они причалили к Острову Серой Травы. Мамору снова и снова слушал внутри себя слова Кита: «…сильнее тех законов, по которым гаснут звезды». А потом он вспоминал: «И люди… и еще что-то… да! И острова! И звезды…и люди…и звезды…» И к этим словам присоединились другие, новые, неизвестные — Гидгих, Ахсинун, Сунам…И мамору даже не успел понять, что спит и видит сон.