Читать книгу - "Под чужим именем - Виктор Семенович Михайлов"

— Уладится, Геннадий Александрович, деньги небольшие, мы это дело обтяпаем в два счета, — он посмотрел на часы и добавил: — У меня тут свидание с одним товарищем, недалеко, в парке, прошу подождать десяточек минут. Я вернусь, и все уладится.

Евсюков снял со спинки стула серенький пиджак (он был в гражданском), набросил его на плечи и быстро вышел из зала.

Посетителей в ресторане было мало — обеды кончились, а для ужина еще не пришло время. За одним столом сидели муж, жена и маленькая девочка с торчащими косичками. Отец кормил девочку, приговаривая: «За папу, за маму». За другим столом двое мужчин в парусиновых костюмах, положив объемистые портфели на стул, пили пиво. В розовых кофтах, черных юбках, белых передниках и кружевных накрахмаленных кокошниках официантки, словно танцевальный ансамбль «Березка», неслышно плыли по залу.

Евсюков действительно скоро вернулся. Он с торжествующим видом сел за стол, запустил руку в боковой карман, извлек пачку денег и положил на стол:

— Не тревожьтесь считать, Геннадий Александрович, ровно две тысячи!

Когда Астахов хотел взять деньги, на его руку легла холодная, влажная ладонь Евсюкова:

— Одно маленькое условие: деньги не мои, приятеля, он вас не знает, просит, как водится, расписочку.

В глазах Астахова лицо Евсюкова плыло, точно в кривых зеркалах, то расплывалось вширь, то вытягивалось по вертикали, медленно кружились жернова его мыслей, и все же едва уловимое, тревожное чувство вкралось в его сознание. Он встал и, засунув руки глубоко в карманы брюк, сказал:

— Эти деньги я не возьму. Хочу на воздух…

— Как желаете. Сейчас расплачусь, и двинемся, — сказал Евсюков и, убрав деньги в карман, бросил подошедшей официантке: — Дамочка, подсчитайте убытки.

«Убытки» оказались значительными. Астахов вынул сто рублей, положил их на стол и твердой, слишком твердой походкой направился к двери.

Евсюков догнал его уже у самого выхода. Они вместе перешли улицу, вошли в парк, свернули в тенистую неосвещенную аллею и опустились на скамью.

Астахова охватило тупое состояние безразличия. Евсюков что-то говорил, но Геннадий его не слышал, словно выключив тумблер связи, он предавался покою. Вдруг до его сознания дошли слова: «библиотекарша… майор Комов… личные счеты…» Астахов повернулся к Евсюкову и, напряженно вслушиваясь, понял, о чем говорил техник.

— У меня на командном пункте работает корешок, — говорил Евсюков, — он сам слышал, как замполит требовал судить вас судом чести. Опять же — личные счеты. Сперва вы гуляли с ней, теперь он. Я их сам видел…

— Постой, ты что сказал? — переспросил Астахов, притянув к себе Евсюкова за борт пиджака.

— Что слышите, — с усмешкой бросил Евсюков.

И Астахов, вспоминая свои встречи и беседы с Комовым, переоценивая их в свете того, что сейчас услышал, приходил в состояние бешенства.

«Один, только один настоящий и бескорыстный друг — Нонна. Только она одна понимает и по-настоящему ценит меня! — думал Астахов. — А Комов — хорош! Читает мне нотации, пресные, точно редька без соли, а сам… Лена легко, словно сменила косынку, забыла все и утешилась Комовым! Бушуев — друг, с которым прошли многие годы учебы и службы, отказывает в деньгах, зная о том, как они мне сейчас нужны…»

— Какую расписку я должен написать? — внезапно решившись, спросил он Евсюкова.

— Получил две тысячи рублей, число и подпись. Так сказать, для памяти, — ответил Евсюков, доставая из кармана блокнот, автоматическую ручку и карманный фонарик, необходимый каждому технику в авиации.

В узком луче света карманного фонаря Астахов написал расписку, подписал и, передав блокнот Евсюкову, получил деньги.

Когда позже он передал эти деньги Нонне и она пересчитала их, оказалось, что в пачке не хватало двух сторублевых бумажек. Астахов вынул эти двести рублей, последние оставшиеся у него деньги от получки, и отдал их Шутовой.

XIII. Заколдованный круг

В шесть часов вечера к майору Комову пришел техник Левыкин.

— Товарищ майор, — сказал он, — вы мне давали поручение продумать вопрос о создании контролера аэронавигационных приборов для первой и третьей эскадрилий.

— Да, помню, вы еще говорили, что дело тормозит отсутствие деталей, — вспомнил Комов.

— Совершенно верно. Я составил список необходимых деталей. Прошу вас, товарищ майор, помочь мне.

— Хорошо. Оставьте список, я переговорю с инженером полка.

— Разрешите идти?

— Идите.

Левыкин направился к двери, затем задержался и, преодолевая неловкость, сказал:

— Есть у меня один вопрос, товарищ майор. Да все как-то не представлялось случая. Разрешите?

— Садитесь, техник-лейтенант, я вас слушаю.

— Видите ли, я насчет Миши Родина, — начал Левыкин, он был смущен и в то же время взволнован. — Вы знаете, мы были друзьями…

— Вашу речь на могиле Родина я помню. Хорошее, доброе слово, — сказал Комов.

— Со мной Родин был откровенен, делился всем, ничего не скрывая. Он приходил ко мне в Нижние Липки, мы подолгу сидели за самоваром, пили чай, вспоминали старое житье-бытье. Миша говорил о своей семье, о доме в Кочетках… Однажды… Не знаю, быть может, то, что я сейчас рассказываю, покажется вам смешным… Я долго не решался сказать об этом, но… Время тревожное, и, как говорил Маяковский, «дрянь пока что мало поредела»… Однажды Миша сказал мне, что у него есть подозрения, что в нашу среду проник и притаился враг. Он так и сказал: «Понимаешь, Паша, печенкой чувствую, что чужой человек, а зацепиться, однако, не за что, из рук выскальзывает». Я его спрашивал: «Кто?», а он не говорит. Я ему советовал: «Брось это дело, сообщи кому следует, проверят твои подозрения и человека не обидят». Не знаю, сообщил он об этом или так и унес свою тайну в могилу…

— А почему, лейтенант Левыкин, вы не сообщили об этом раньше? — спросил Комов.

Левыкин развел руками, улыбнулся и, подумав, сказал:

— Вокруг политической зоркости навалена такая куча всякого романтического хлама, что, знаете, товарищ майор, как-то боишься оказаться в глупом, смешном положении. Почему-то кажется, что все это может случиться с каждым, но только не с тобой.

— А почему вы решили рассказать об этом сегодня? Ведь список деталей для КАНАПа был только предлогом, вы специально пришли для того, чтобы рассказать об этой истории с Мишей Родиным.

— Верно, товарищ майор, — просто сказал Левыкин, — вот подумал и решил: незачем хранить то, что мне не принадлежит. Я не верю во всю эту историю, но где-то червячок сомнения есть. А вдруг правда?!

Комов мысленно поставил себя на место Левыкина и решил, что он поступил бы так же.

— Вот скоро мы получаем новую технику, товарищ майор,