Читать книгу - "Пламя изменений - Алексей Олейников"

Легкий смех выстилает его воздушный путь жемчужным пухом. Снег, это падает снег. Снег на Дороге Снов. Снежинка ложится на ладонь и вспыхивает искрой. Каждая из них – летучий сон кого-то из людей, зверей, растений. Сейчас тяжелые времена, пусть им снятся легкие сны.

– Наверное, потому, что полюбила чародея. А связаться с темником могли лишь туата Луга – я знаю их род, их надменную жестокость. Они стоят друг друга, Мирддин. Нет, я Дева Озера, я не знаю, но предугадываю. Мое озеро может показать многое.

– И что же оно показывает?

Облака встречают его неласково, обволакивают холодным липким серым туманом. Он замедляет, он сковывает руки и ноги, и пальцы покрываются тончайшей ледяной коркой.

Нелюбезна Дорога Снов нынче даже к давним своим знакомым.

– Впереди много боли, много смертей. И без этой девочки не обойтись, все нити сходятся на ней.

– Я тоже так думаю.

– Так куда же ты бежишь?

– Я заглянул в ее сердце и попробовал разжечь его огонь – но пламя ее жизни дремлет, оно словно свернулось само в себя. Едва я к нему прикоснулся – мне ответила боль, удесятеряющая ее силы. Я мог бы остаться, но она не была готова услышать правду, она бы противилась до последнего. Плод ее будущего еще не созрел.

Облака нехотя расступаются, цепляются белыми клочьями за края плаща, тянут вниз, но вот наконец разрываются, и в глаза бьет солнце – яростное солнце Дороги Снов.

– И ты решил…

– Есть только один человек, способный утишить эту боль, Нимуэ. Ты знаешь его…

– Я помню его! Помню юношу с темными волосами, не ведающего своей судьбы, и помню юношу с волосами золотыми – два разных человека, две разные судьбы, но одна жизнь! Это один из самых удивительных завитков Унгора, зачем Великий свил такой узор?

– К чему ты спрашиваешь, если ответа мы не доищемся? Я знаю лишь то, что они оба еще спят, еще не воплотились полностью в этом мире. Я не смог пробудить Дженни, но возможно, сумею вернуть Артура из блаженного забвения Дороги Снов. Прости, Нимуэ, я уже слишком далеко, мне тяжело говорить…

– Легкой дороги тебе, любимый! Найди Спящего Короля, расскажи, что его Гвинерва плачет о нем – пусть и сама не желает об этом знать.

Солнце слепит глаза, воздух холоден как лед, он дробится на тончайшие слои, оттенки прозрачной синевы, по которым струятся потоки золотых искр – это мысли, желания, послания людей и иных существ: вот летят пестрокрылые бабочки – посланницы кого-то из Магуса, живые открытки, вот мчатся багровые искры – злые и мгновенные, как метеоры, это темники, нет, бери выше – это пульсирует отражение мысленной сети, в которую связаны миньоны Альберта Фреймуса. Дорога Снов бесконечна, но он поднялся в столь высокие слои, что здесь уже не имеют значения расстояния, здесь большое отображается в малом: в одной капле здесь – дрожь целого моря. Кажется, еще немного, и вверху, вместо черноты космоса, заблистает радужная стена, запирающая мир, предел Дороги, за которым начинаются Скрытые земли, – но он лучше других знает, что это последнее усилие почти невозможно, непреодолимо. Не достичь усилием барьера, не разглядеть струение его радужной чешуи, если тебе это не будет дозволено.

Надо выбрать единственно верное течение, которое приведет его к цели, надо не ошибиться – малейшая неточность здесь, в высших слоях, приведет к непоправимой ошибке.

Вот оно, едва уловимое, дыхание Короля, память битв и потерь, горечь полыни и запах вереска, вкус северных скал и отсветы северного сияния!

– Я иду, мой Король. Пора просыпаться.

* * *

– Может, стоит сказать ей про Арвета?

– Эд, ты в своем уме?! – Эвелина сузила глаза, взмахнула поварешкой. Капли супа прошли над головой брата как шальная шрапнель. – Вы с Агриппой сговорились? Ладно, он Лекарь, она для него как подопытная крыса, но ты!

– Время, сестрица, время поджимает, – Эд сидел на подоконнике и настраивал лиру. Дергал струну, долго слушал тающий в пространстве отзвук, потом дергал другую. Потом, разнообразия ради, дергал Эвелину за нервы.

– Ты знаешь, что послания не достигают Авалона? Две мои бабочки вернулись ни с чем. Дорогу Снов крутит как белье в стиральной машине.

– Фреймус ничего не сделает, пока Дженни у нас. Он может там сидеть до седин.

– Ага, и методично разбирать Башню Дождя по камешку.

– Юки справится, – сказала Эвелина уверенно. – Пока она во главе СВЛ, ситуация под контролем.

– Я бы все же поторопил события, – Эдвард дернул еще одну струну. Джей, разбиравший автомат во дворе, дернулся как от зубной боли и нетвердой походкой направился во внутренний двор.

– Хм, диссонансный аккорд на ля-миноре, – задумался Бард. – А я думал, си.

– Что ты там опять учинил? – Эвелина чувствовала, что хранителю неважно.

– Ну, каждое живое существо есть мелодия, что общеизвестно. Орфисты, например, навязывают свою музыку людям, подчиняют пластичное вещество их душ своей мелодии, если так можно назвать эти неуклюжие звуки, сковывают их. Это грубо, неэстетично и топорно. Впрочем, чего еще ждать от темников? Но у меня есть теория, что если подобрать соответствующий мелодии души звуковой ряд…

– Ты отрабатываешь свои теории на Джее?!

– …то можно как бы вступить в гармоничный союз с душой человека, повести его так нежно, так незаметно, что он и сам не поймет, что им управляют, а будет думать, что это его собственное желание…

– Эдвард Ларкин, ты вообще хоть когда-нибудь задумываешься над тем, что ты делаешь?! – Эвелина встала посреди кухни, уперев руки в бока. – Хотя бы иногда ты думаешь о чувствах других людей?!

– Более чем, – уверил ее брат. – Знаешь, как трудно достичь синхронизации с общим эмоциональным фоном даже такого дуболома, как Джей Клеменс? Тут же вся сложность в том, что мелодия человека постоянно меняется…

Он резво опрокинулся с подоконника, и поварешка усвистала в открытое окно.

– …но в то же время в основе своей остается неизменной, – высунул он голову. – И вот если зацепить эту базовую струну, то возможно, например, вызвать у человека разные эмоции. Ну или физические ощущения, например непреодолимую тошноту…

Хрясь!

Подоконник разлетелся в щепки, Эвелина двинулась к окну, продолжая выдувать песню на блок-флейте. Маленький, но энергичный ураган раскручивался во дворе.

– Эви, это ради науки! – В окне показался Эд, он держался двумя руками за ставень, а ветер так и норовил выдернуть из-под него землю. – Ради блага всего Магуса!

Эвелина завертела сложную руладу, и вихрь набрал еще большую силу, потащил Эда вверх. Обрывки газет, мусор, черепица носились над ним, мебель на кухне ходила ходуном.

– Эви… – Брат едва увернулся от крышки кастрюли, которая вылетела в окно и как неопознанный летающий объект умчалась в облака.