Читать книгу - "Превращение - Эмили Уитмен"

– Один карий, другой голубой, – сказала она голосом, полным удивления. – Даже в этой потрясающей шкуре ты всё ещё ты.

Она облекла в слова мои чувства. Ну конечно же, Нелли всегда знала.

Тогда-то понял и я.

Двенадцать лет я жил в длинноногом обличье, презирая его, борясь с ним. Был уверен, что оно принижает меня. Затем появился Джек со своей ослепляющей яростью, которую распалил и в моих венах. Я думал, что это и означает быть человеком.

Теперь груз спал с моих плеч и растворился в волнах.

Быть человеком – это не о кулаках и ярости. Люди могут быть как Мэгги с её шоколадным тортом, как «морж» с его историями возле камина, как Нелли, спешившая ко мне.

Каково это – жить в длинноногом обличье, зная, что моя человеческая суть не так уж плоха?

– Мама, – объявил я, – я остаюсь.

– Но Аран!.. – Мамины глаза сейчас напоминали чёрные озёра и были полны смятения и печали. Как объяснить ей?

Я сделал глубокий вдох.

– Ты рисковала своей жизнью ради меня. Моя шкура, – я протянул к ней ласт, и мой голос дрогнул, – это весь мир для меня. Но быть человеком – хорошим человеком – тоже весь мир для меня. Во мне два мира, мама.

Печаль в её глазах не исчезла, но я увидел нечто новое в её взгляде: это было больше чем принятие, это была гордость.

– Ты остаёшься, – ласково сказала она.

Я кивнул.

Мойра хлестнула хвостом:

– Остаётся? После того, как мы проделали весь этот путь?

– Тише, Мойра, – попросила бабушка.

Но Мойра не могла остановиться:

– После того, как ты наконец стал настоящим шелки? Ты собираешься снять шкуру, только получив её?

– Да, – ответил я. – Именно так.

Мама с трудом сглотнула.

– Ты будешь только человеком? – по её тону я понял, что она примет любой мой ответ и будет всегда меня любить.

– Нет, мама, – ответил я. – Я буду беречь свою шкуру, приплывать и встречаться с тобой и кланом. Но сейчас мне нужно другое.

– Что, если в следующий раз твоя шкура не налезет? – спросил Кормак с искренним волнением. – Луна не любит, когда её подарки не воспринимают всерьёз.

Но тут вступил Финн:

– Разве вы не видите? Луна знала, что это случится. Она не хочет, чтобы он выбирал между двумя мирами! Посмотрите!

Мы проследили за его взглядом. Луна проложила широкую серебристую дорожку от нашего камня до берега.

Лир кивнул:

– Тогда нам пора.

– Постой, – попросила мама. Она посмотрела на меня с улыбкой и кивнула в сторону волн: – Ну?

Я засмеялся.

– Подожди здесь, – попросил я Нелли.

Я скатился с камней в воду, выгнул спину, ударил хвостом и понёсся по серебристой дорожке. Я кувыркался, по-всякому изворачивался, ощущая грациозность и силу нового тела. Мои усики ловили морские вибрации, о которых я раньше не подозревал: вот креветка, перебирающая в воде ножками, вот крохотная рыбёшка, прячущаяся в водорослях.

Мама скользила рядом. Вместе мы нырнули и поплыли всё глубже и глубже. Что самое удивительное, я всё равно мог видеть всё: от медузы, пульсирующей высоко надо мной, до синих пятен терпуга, исчезающих вдалеке. Мы плыли на самое дно. Затем мама пропустила меня, и я рванул вдоль океанского дна. Песок лежал холмиками, и я проплыл мимо каждого из них. Плоская камбала увидела, что я направляюсь в её сторону, и зарылась в песок так, что торчали только глаза.

Я заплыл в высокие качающиеся заросли ламинарий. Финн и бабушка приплыли к мне, чтобы поиграть в догонялки. Мы неслись вместе, прятались за камни, кружились так, что водоросли ещё долго трепетали после нас. Финн кувыркнулся передо мной, и я с помощью хвоста резко развернулся другую сторону. Кружиться было восхитительно, и я не мог остановиться.

Я выбрался из водоворота и поплыл не спеша на спине, глядя снизу вверх. Кормак, Мойра и Мист были на поверхности, их хвосты болтались в воде вперёд-назад. Дно пропало подо мной, я легко перевернулся и последовал вниз, ещё глубже.

Мама появилась с одной стороны, а Лир – с другой. Как один, мы завертелись на глубине, наши хвосты двигались в унисон. У меня было полно воздуха. Я мог оставаться под водой сколько захочу. Над нами искрилась вода. Она была не серебристой от лунного света, как на поверхности, а сверкала изумрудом.

Мы помчались вверх сквозь светящийся точками планктон. А потом я мощным толчком хвоста вырвался из волн и сделал сальто назад. И все вокруг меня тоже выпрыгнули из воды: мама и Лир, Кормак и Мойра, бабушка, Финн и Мист. С нас слетал планктон и сиял зелёными звёздочками на фоне ночного неба.

Мы повернулись к камням, где ждали Нелли и буревестник. Мама плыла рядом со мной, а другие остались позади.

Мама замедлила ход и посмотрела мне в глаза.

– Ты уверен? – спросила она.

– Да.

Я приблизился к ней, проведя усиками по её коже. Она потянулась ко мне ластом и дотронулась до моего ласта. Мы поплыли дальше, катаясь на плавных волнах.

А затем сильный взмах хвостом – и я уже у камней.

Я сел рядом с Нелли. Шелки моего клана покачивались неподалёку на волнах, поглядывая на меня, – нам всем было известно, что грядёт.

Моя шкура обвисла на мне легко, будто так было уже не раз. Я вылез из неё и погладил мягкий мех. Даже сейчас она ощущалась как часть меня. Я аккуратно свернул шкуру и засунул под мышку.

– Я вернусь ровно через год, – пообещала мама. – И буду возвращаться, пока ты не решишь поплыть на север. Ты придёшь сюда?

Я посмотрел на Нелли.

– Давай встретимся на острове Спиндл, – ответил я. – Под домом на обрыве на восточном берегу есть небольшая скрытая бухта.

Нелли широко заулыбалась.

– Я тоже приплыву, – сказал Финн. – Нам нужно многое исследовать!

Я смахнул слезы, глядя вслед уплывающему клану.

Теперь, когда появилось время осмыслить произошедшее, я понял, что они бы не тронули Нелли. Да, в них был этот инстинкт, я чувствовал его, он витал в воздухе, но они не поддались ему. Где-то, возможно, существовали кланы, которые бы не сдержались и пошли на всё ради выживания шелки. Но не все шелки одинаковы, а что уж тогда говорить о людях! Та ярость, что я познал на острове Спиндл, была не человеческой природы. Это была ярость сама по себе, слепая и примитивная. Каждый мог её ощутить, будь то шелки или человек. Мне придётся делать выбор, решая, каким я хочу быть, какие чувства будут направлять меня, – неважно, в каком я обличье.

Буревестник уткнулся клювом в мою руку, вернув в реальность.

– Я привести, – сказал он гордо.

Я погладил его