Читать книгу - "Бойся мяу - Матвей Юджиновский"

было не раз, и всякий раз я его отдавал. Но кое-что от меня навсегда останется в этой вещице, как отпечатки пальцев». И вот я с секунды на секунду опоздаю на автобус, спрашиваю: «Точно показывает?» «Покажет, сколько хочешь, покажет», – отвечает мне и забирает деньги. Ну а я хватаю видик и бегом к автобусу. Вот, получается, не обманул мужик.

И Миша легким движением вытянул гантель из дрожащих Жениных кистей.

– Да-а, блин, интересно, класс, – живо откликнулся Женька. Правда, показать «большой палец» сил не нашлось.

– Не говори. До сих пор не понимаю, за что мне такой подарок.

– А ты мужика не спросил потом, как это работает? – Женек нежно мял ноющие мышцы. – Он это на… наколдовал или что?

– Не. Хоть и был после в Комсомольске, но его не встречал. – Миша отвернулся к окну. – Я, наверно, и спрашивать бы не стал. Вдруг он не знает про это все? Потребовал бы еще денег.

– Да, интересно. А кассеты…

– Кассеты сами купили, – бросил брат через плечо.

– Ну, ладно, пойду. Там уже скоро айсберг.

Женя направился к выходу.

– Ты уж, малой, не рассказывай, да, никому, – предупредил Миша. – И смотри: вернувшись назад, вперед не перематывай, может плохо закончиться. Маша подтвердит.

Женька обернулся на пороге:

– Маша? – и вдруг сообразил, – А что, это у нее…

– Давай, вали уже, – отмахнулся брат.

На диван Женек вернулся как раз на моменте с рукой на запотевшем стекле. Подумал: «Ну и ладно, сейчас будет самое интересное, и глаза не пришлось прикрывать, как в первый раз». Однако прежнего погружения не случилось.

Сначала мешали мысли о Маше, он вспоминал ее неизменно забинтованную ногу и то ли слухи, то ли правду, что у нее там страшные шрамы. Неужели это из-за видика? На моменте столкновения с белой глыбой, правда, отвлекся, вернулся на палубу и в коридоры Титаника.

Потом вдруг стукнула мысль – но ведь у Маши нога такая была и в прошлом году, и в позапрошлом. А видеомагнитофон появился только в этом… Или нет? С чего он это взял? Миша такого не говорил, что повстречал загадочного мужика этим летом. Женька хотел уже вернуться к брату, но передумал. Пускай. Как говорится, много будешь знать, не уснешь, нос потеряешь и состаришься уродцем. А перематывать вперед он и не собирался.

Ледяная вода прибывала, бурля и пробивая двери. Коридоры превращались в темные подводные ходы. Женя снова задерживал дыхание вместе с Джеком и Роуз.

– Дура!

– Ура!

Как в первый раз, взорвались Оля и Катя, когда Роуз выпрыгнула из шлюпки.

И вот корабль накренился. Рухнула труба, и корпус затрещал и переломился. Лариса, поднявшись с кресла, позвала Мишу. Нужна пауза пописать.

– Мы сейчас, туда – сюда и готово.

– Погодите-ка, я тоже, – вскочила с пола Катя.

Миша прошел обратно в комнату, со значением глянув на Женька. Мышцы еще болели, и он напомнил себе, что все правда, он ничего не нафантазировал, Миша знает. Если нажать сейчас кнопку перемотки назад, и не только сейчас – в любой момент, пока фильм не закончился, все вернется к началу. Сестры вновь из ниоткуда возникнут в зале.

Но нажимать не стал. Спустился с дивана на пол, ближе к экрану – концовку ведь так и не видел. Но наживать не стал. Прикинул лишь: что же это получается – если он выйдет на улицу, если убежит в бабушкин дом и, допустим, даже спрячется в чулане, если уедет далеко-далеко, домой в Новочебоксарск, пока фильм стоит на паузе, а потом кто-то ткнет в эту магическую кнопку, то все эти расстояния он преодолеет в один миг и окажется здесь, словно ничего и не было?

Сестры вернулись в зал. Вошли через дверь. Своим ходом. Катька плюхнулась рядом. Лариса пододвинула кресло. Чуть-чуть, поскольку довольно тяжелое. А Оля уверенно подошла к видику, поглядела секунды три и протянула руку.

– Осторожней! – вырвалось у Женька.

Сестра прямо подскочила:

– Ну ты, блин! Уж не бомбу разминирую. Всего лишь «play» и… поехали.

И Оля шустро отбежала к креслу. Корма Титаника бухнула об воду одновременно с тем, как она приземлилась на сидение. Приметила Ларискино перемещение и принялась толкать и свое кресло.

– Девчата, хватит полы царапать! – донеслось из соседней комнаты.

– Прости, – захихикали девчата.

Оставшиеся минуты прошли в мертвой тишине. Почти. Раз только Катька не выдержала.

– Скорее, дура! – крикнула она, когда шлюпка уплывала от осипшей Роуз.

Наступил финал. И вместе с этим подкрался конец фильма. Пленка кончилась. Титаник утонул, Джек утонул, ожерелье утонуло.

– Подотрите слезы, сестры мои. Вы еще не видели «Приведение», – заглянул в зал Миша, когда телевизор смолк, и еще минуты стояла тишина.

– Видели, – выдала Оля. – А у вас что, есть? Кассета?

– Должна быть.

– О-о, – протянула она, но тут же закачала головой. – Хотя нет, не сегодня.

Лариса точно так же мотала головой:

–Нет, нет, еще успеем.

* * *

«Они что же, затопили целый корабль, чтобы снять фильм? – размышлял Женя по пути домой, больно уж все выглядело правдиво, по-настоящему. Ну, очень классно.

Он вспомнил о Марусе – захотелось поделиться с ней, рассказать. А кому еще? Выложишь всё пацанам – подумают, что хвастаешься. А с Русей не так. Она не лезет из кожи вон, чтобы быть круче всех. Может, потому что девочка. А может, потому что и так лучше всех. И вот она уже стоит перед ним. Такая смешная и близкая.

Хохотнув, поймал себя на мысли, представив сцену из фильма: как бы было здорово, легко и приятно покружиться с ней в танце, ухватившись за руки. Сколько было б смеха. А потом, когда голова пошла бы кругом, они рухнули бы в траву, отдуваясь смешинками. Или так же легко, без стеснения, встать на краю крутого склона, раскинуть руки навстречу ветру и солнцу и притвориться птицами – неразлучницами. Мы летим, Руся!

– Руся, дай мне! Давай! – донеслось откуда-то.

Женек замотал головой, отгоняя наваждение, так, что козырек бейсболки съехал. От сестер он поотстал, плетясь по проулку.

– Бей, бей! Да! – раздалось громче. И он различил теперь, в какой стороне.

Подошел к забору рядом, нашел прореху в листве деревьев, растущих вдоль. Точно! Школьный стадион. Он же знал, просто не сообразил сразу.

На поле, у ближних ворот, гоняли мяч друзья. Юрик в тряпичных перчатках не по размеру бежал к нему. Точнее, за отлетевшим мячом. На голом пятачке у ворот с опущенными руками стояли Митя и Юрик без перчаток, а с руками, вскинутыми над головой, радостно прыгали Коля и Руся.