Читать книгу - "Бойся мяу - Матвей Юджиновский"

– Чего я хочу? Я вот только вот, сейчас только вообще не знал, что я есть я, забыл, понимаешь?.. Значит, надо было, – шипело пламя.

– Все равно не буду, – буркнул Женька, мотая головой.

Огонек погас. Пальто исчезло. Все исчезло. В темноте.

В краткий миг она показалась огромной, распростертой далеко и высоко. Но уже в следующее мгновение будто сгустилась. Стала оттеснять к двери. Женя попятился.

За спиной скрипнула дверца. Пол резко накренился. И его сильно потянуло назад. Через пару секунд он выпал в дверной проем, перевалившись через высокий порог. Думал, что приземлится на задницу, но оказался на ногах на ровном полу сеней. Дверца пискнула и с треском захлопнулась.

Женек замер в нерешительности. Не мог разобрать, то ли он рад, то ли зол, то ли напуган. Несомненно одно: то, что он совершенно неожиданно обрел деда, было классно. Это было удивительно и потому классно. Он зайдет к нему снова, обязательно залезет в уже родной чулан поболтать, послушать, поспрашивать. Спорить не станет, ну, да, возможно, он пока никому не расскажет.

Сзади кто-то шелохнулся.

Подсказало не зрение, скорее, слух. Но больше чутье, захолодившее и сковавшее вмиг спину. За долю секунды в голове вспыхнуло одновременно: «Кто-то выбрался из чулана!», «Дед совсем не дед!» и «Просто показалось».

Сашка стоял напуганный и растерянный. Наверное, он уже был в сенях, когда вылетел Женек. И только он захотел улыбнуться и взбодрить братика, как заметил в его руках нож.

Саша держал его как свечку – острием вверх, у живота, в опущенных руках, но пальцы вцепились в рукоятку, казалось, намертво. Смотрел в пол и часто дышал.

– Санек, ты зачем нож взял? – попытался весело спросить Женя, точно это такой прикол. Только улыбнуться не вышло.

Братик замотал головой:

– Я не брал.

– А зачем… Откуда ты… он у тебя? – Женек хотел опуститься к нему, но побаивался.

Тогда Саша вздернул голову, посмотрел как будто с мольбой и в то же время с обидой:

– Мальчик один дал… на улице. Подержать. – Он протянул ему ножик. И стало ясно, почему держал руки у живота, – теперь они дрожали.

– Что за мальчик? Почему… чего ты не отдал обратно? – Женька все-таки шагнул к нему и чуть присел. – Расскажи нормально.

– Я гулял с сестрами. Лазал по доскам, а они болтали с мальчиками. И потом один из них – друг Ларисы, они всегда гуляют вместе, – подошел. Помоги-ка, говорит, подержи пока одну штучку. И всунул мне ножик, – судорожно, подобно «морзянке», зачастил Сашка, продолжая протягивать Жене «подарок». – И ушел обратно. Я держал-держал, а он не забирал. Просто болтал там. А мне же никак не подойти. Как я подойду с ножиком?! Потом они куда-то собрались. Он отстал. И я побежал отдать. Но он сказал: «Передай своему братцу – пришельцу». И ушел. – Братик поднес руки, сжимающие нож, к руке Жени. – Возьми, а.

Саша отрывисто подрагивал уже весь. Лицо было бледным с ярко-красной на таком фоне сыпью на щеках. У самых волос блестели капельки пота. Смотрел все так же, может, только обиды стало меньше.

Женек раскрыл кисть. Братик выдохнул, медленно разжал пальцы и осторожно положил нож на Женину ладонь. После этого весь осел, обмяк и попятился к дивану.

Ножик был небольшой, в дюжину сантиметров, похож на обычный кухонный ножик, только лезвие чуть изогнуто, и рукоятка черная, обугленная.

– Друг Ларисы… – прошептал Женя, затем спросил у сидевшего без сил братика: – Светловолосый? Дима? – вспомнил блондинистого урода из шайки обидчиков.

Сашка сперва слабо кивнул, потом дернул плечиками.

Зачем он вообще с этим козлом разговаривал? Какое, к черту, «помоги-ка»? Женек разозлился на младшего, но тут же сообразил, что ведь тот не кидался яблоками и не видел тех хулиганов, а сам он ему ничего не рассказывал. Не мог Саша знать, что этот «мальчик» плохой и притом опасный. Как и сестры – им он тоже не рассказывал. Нет, он хотел и даже пробовал, но его как провинившегося особо не слушали. Ну, были какие-то мальчики, ну, повздорили, яблоки-то тут причем?

Женя взглянул на ножик. Только что рукоятка была мокрой от Сашкиных ладоней, теперь же – сухая и шершавая. Казалось, зола с нее осыпается тонким слоем и пристает к пальцам. Повертел в руке, мутное грязно-серое лезвие света не отражало, не блестело. Выглядело каким-то инородным, словно из редкого или несуществующего металла.

Захотелось его пощупать, попробовать на остроту. Это было глупо, но желание не отпускало. Лезвие подлетело к свободной руке, нашло большой палец, прижалось. Глядя, как белеет кожа под металлом, Женек заставил себя вспомнить, от кого этот нож и как напуган был Саша. Заставил разозлиться.

Зачем этот нож?! Это ловушка, приманка? Что он значит: «не подходи к нам» или «мы тебя еще достанем и отомстим»? Чей он и что с ним делали?

Женька поспешно зажмурил глаза, сильно, до боли, потому что живо представил, как этим ножиком кого-то, маленького мальчишку, убивают, вонзая в сердце. Или, боже, перерезают горло… Дернуло отшвырнуть нож, но он словно врос в ладонь.

– Еще он резал яблоко, – буркнул вдруг Саша.

– А? – дрогнул Женя. – Резал? Что-что?

– Пока он не дал мне ножик, резал яблоко, чистил от кожуры. Но не ел, выкидывал. Кажется, яблоко было плохое, с коричневыми пятнами, – вспоминал братик. – Я сперва подумал, что это его он просит подержать… Потом он сказал: «Передай своему братцу – пришельцу…

Женек раздраженно закивал. Но Сашка продолжил:

– Что мы еще угостим его яблочными пирожками».

– Выдумываешь?! – вспыхнул Женя. Стало жарко. Уши горели.

– Нет! – выпрямился братик на диване – кажется, он оклемался, – и добавил виновато: – Я просто это пропустил, потому что забыл… случайно.

– Вот уроды! Гавнюки поганые! – взорвался Женек.

Огрызок мерзкого пирожка, боль в руках и слезы, их глумливый смех – всё тут же вернулось. Он схватил нож и, бешено топая, рванул к выходу.

Только запрыгнул в галоши, только потянулся к двери, как она распахнулась. На пороге от неожиданности замерла мама.

– Куда это ты собрался, хулиган?

Женька опешил. Мозг отключился, рот, хватая воздух, пытался что-то выдать. Спустя пару секунд первым делом кипящая голова сообразила спрятать ножик. Женек не стал заводить руку за спину и держать ее там, будто так и надо. Он сомкнул кулак, укрыв рукоятку, чуть согнул запястье, прижав лезвие плашмя к руке, а руку – к телу. Затем только сморозил:

– Помочь бабушке.

– Долго же ты решался, – укоризненно произнесла мама. – Что, скука пересилила лень?

В обычной ситуации