Читать книгу - "Ключ разумения - Александр Жарков"

– Потому что ты самый гадкий, самый жуткий и к тому же голый! – отвечает Книгочей.

И Ангор, наконец, видит, что он голый, и испытывает что-то совершенно несвойственное ему – это стыд – и пытается прикрыться широкими ладонями и силится проснуться.

А в бывшей квартире Раздватриса переполох. «Арестант, или как его, исчез! Сидел в ванной, принесли фрукты и отдохновин, а из-под подмывальной комнаты вода выбегает в квартиру. Глянули, она из ванны через край хлещет, а в самой ванне никого! Утоп?! Спустили воду – никого. Вместе с водой в дырочку просочился танцор, или растворился в воде? Ни в шкафах, ни под кроватью, ни в кабинете! И вдруг – уж вода вся ушла, а в пустой-то ванне опять Трисдвараз проклятый появился. Да голый какой! Хвать одёжу свою красную со стула – а мы, славные гвардейцы, его хвать за белы руки-ноги. А он глаза затворил и ну орать: «Брат! Помилуй! Спаси!!!» – и рраз, а в руках-то у нас нету никого, то есть арестанта-то этого нету – вот пуговица от штанов красных – без пуговицы может далеко не уйдёт, а пока – исчез совсем!»

Вот примерно такой рапорт выслушал Неулыб и скорёхонько побежал переводить Мочалу.

А Ангор стоял в тумане, прикрывшись красной хламидой палача, а перед ним Виа Чеа, Великий Книгочей.

– Прошу убежища. Спрячьте меня. Потому что меня хотят убить, – говорит Ангор.

– Ну, ступай пока опять в Золотую долину, – машет рукой Книгочей.

… И Ангор Антаки снова очутился в Золотой долине, а Неулыб Ушастый и Мочал Хохочущий получили кукиш с маслом. Так Раздватрис сбежал во второй раз, и название первой книги оправдало себя, и можно перейти к следующей, но… Виа Чеа ещё эту книгу не закрыл, а потому придётся и мне немного повременить с финалом.

…Вот и стал Ангор жить с матерью в оккупированной середневековцами Золотой долине в самой отдалённой сторожке Жердя высоко в сопках. Рыцари туда не добирались. Охотился из лука, чтоб не было слышно выстрелов. А оправившийся от болезни Жердь и жена его и при этом режиме работающие сторожами долины, носили в сторожку продукты и всякие необходимые вещи.

Во второй раз предавший Родину карлик Пупс, произведённый в нижние рыцарские чины и носивший латы, назывался на чужом языке длинно: Адольфио Гитлёриус Пупсило – во как! Жердь не церемонился и звал его попросту – Гитлер. Ангора этот Гитлер выдать не смел, и иногда поднимался к нему в гору на ослике, которого тоже одели в доспехи. Они пили отдохновин, и карлик уговаривал Ангора спустится вниз работать палачом, обещал посодействовать, а тот смеялся и говорил по-середневековски, что Гитлер капут. Скоро. И что надо было оставить карла висеть вверх ногами, и напоминал ему, что не сделал этого только потому, что тот обещал служить исключительно ему, а? Что? На что Пупсяро-Гитлерио туманно намекал, что всему своё время, и нервно ёрзал хилым телом внутри просторных лат.

Ангор не исключал вероятности продаться и стать местным палачом, а потом и дворцовым, конечно, то есть главным, но этого ему было уже мало: трон мерцал в сомкнутых на ночь глазах! А мать его это мерцание раздувала в полыхающий костёр. Каждую ночь надеялся Ангор увидеть Гортана во сне, но тщетно – туманный остров ему больше не снился, и с кровати он никуда не исчезал. Можно было бы, конечно, махнуть к Скалистому перевалу, но кругом враги, и без приглашения с т о й стороны, куда он попадёт?

А вскорости произошло вот что: в Деваку из странствий вернулся знаменитый лучник Метьер Колобриоль, и тут же попытался по-мирному решить с Главрыцарем вопрос о выводе его войск из Деваки. (Ведь они же хорошие знакомые, чуть-чуть не друзья, вместе участвовали в робингудовских состязаниях, помнишь? Да разве такое забудешь!) Но или зависть – Мочал получил дулю, то есть ничего, а Метьер все награды и почести – или что другое помешало, но переговоры не увенчались успехом. Тогда Колобриоль поднял на захватчиков сильно любивший его народ. Все-все, даже из самых дальних деревень, поднялись! Всего два месяца длилась освободительная война – и рыцари были побиты, а остатки изгнаны. Но за Стену девакцы не пошли, а стали её латать, и залатали, оставив лишь прежнюю одну дверь, ну и ещё ворота для выезда, так, на всякий случай.

Теперь надо было власть выбирать.

Собрали по старинке народное вече. Толстяков решили – не надо, а надо монархию вернуть, от слова моно – один, значит, один чтоб король правил, причём самых древних кровей. С тем резоном, что пращуры не дураки были, и всё у них было ОК! – как говорят в середневековье. Посмотрели бумаги – самый древний был род Страуса. Да сгиб Страус на рудниках. Сын у него имелся, да без вести пропал. Тут, правда, вдова-страусиха объявилась, стала корону требовать – да куда уж старухе на трон! Вот и вспомнили тут про побочного сына. Незаконный-то он незаконный, да кровь-то древняя, Страусиная. Ангор Антаки, сынок прозывается.

– Это чё, палач-танцор, что ли? Гроза Деваки, герой фольклора – Триздвараз?! Да вы чё, братцы, с ума посходили?!

– Ничё, остепенится. На трон е – дело другое. Да при нём Дума будет: Метьер Колобриоль, Тибул пусть…

– Да не надо Тибула!

– Да уж надо не надо, а товарища Исидора тоже на рудниках, кажись, убили.

– Ну, отыщем, отыщем в Думу достойных.

– Смотрите, – вечный Дед-Насквозьвед словцо вставил: – живодёра во главу выбираете!

– Да ладно, дед, на печку ползи… Триздвараз, конечно, шут и мерзавец, да кровь древняя. Как в старину говорили: Помазанник Божий!

Вот и вытащили с чёрных гор Ангора нежданно для него, негаданно. И предполагаемый соперник Метьер первым советником стал. Почти единогласно избрали Ангора. А ведь многие семьи от него в своё время пострадали: ох, народ-народец ты наш девакский, коротка у тебя память – коротка, за кого бюллютень кидаешь? За кого руку тянешь? Получишь ты по руке-то по этой, ох, сполна получишь, и сверх того! А после выборов-то брякнулся дедко тот древний Насквозьвед в ноги Ангору, головку седую трясучую поднял и звонко по-юношески пропел:

– Приветствую тебя, король Живодёр!

И во все уши, (у тех, у кого они не просто для красоты, кто ими слышать умеет), во все уши кличка эта влетела, и запомнилась, и потом не раз вспомянулась!

…А Великий Книгочей на этом месте книгу захлопнул, с досадой будто, посидел немного и вторую открыл, а надпись на обложке была такая: КНИЖКА-ПРОДОЛЖЕНИЕ: «ГИСТРИОН И ВЕДЬМА».