Читать книгу - "История России. Славяне до IX в. –1304 г. - Александра Осиповна Ишимова"

Крещение великой княгини Ольги в Царьграде, 955 год

Патриарх и император греческий Константин Багрянородный дивились уму и кротости знаменитой государыни русской. Патриарх рассказал ей о жизни, страданиях, смерти и воскресении Иисуса Христа, научил её всему, что должны знать все любящие Господа и верующие в него, и потом окрестил её. Император был крёстным отцом Ольги; в крещении назвали её Еленой. С восторгом возвратилась она в Киев, радуясь тому, что может просветить душу сына своего и сделать его также христианином. Но молодой гордый Святослав не хотел слышать о новом законе[6]. Княгиня печалилась, что не может разделить с сыном счастье знать истинного Бога, и умерла с этой печалью через 14 лет после крещения. Церковь наша признала её святой, а история – Мудрой.

Великий князь Святослав I

955–972 годы

Неудивительно, что Святослав не слушал добрых советов матери, когда она говорила ему о Боге: он думал только о сражениях, желал только того, чтобы все говорили о его храбрости и чтобы все боялись его. Конечно, нельзя было не говорить о нём: мало было людей, таких смелых и таких терпеливых, как он. Он всегда первым бросался в опасность и никогда не нападал на врагов нечаянно, а посылал наперёд сказать им: «Иду на вас!»

Как храбр был дух его, как крепко тело! Он не боялся никакой погоды – ни слишком жаркой, ни слишком холодной, спал на земле, даже без палатки, войлок был его постелью, седло – подушкой, грубое мясо диких зверей – его пищей, простая вода – питьём. Таков был Святослав, таковы почти и теперь все наши солдаты. Вы, верно, слыхали, как терпеливы они во время войны, как охотно едят они тогда один чёрный хлеб, пьют одну воду и спят часто на мокрой земле. Они рады переносить всё это, лишь бы не уступить победы неприятелю, и это делают не они одни, но также офицеры и генералы их, если того потребуют обстоятельства.

Молодой Святослав начал побеждать, как только принял начальство над войсками. Первые народы, покорённые им, были вятичи, хозары, ясы и касоги (касогами называли тогда нынешних черкесов). Когда уже все соседние народы были покорены, он пошёл в Болгарию, завоевал и эту страну, которая так понравилась ему, что он хотел было остаться навсегда жить в тамошнем городе Переяславце, но вдруг получил известие, что к Киеву пришли страшные печенеги. Вы помните этот злой народ, который ещё при Игоре поселился со своими шатрами вблизи России? Они боялись храброго Святослава, но, когда узнали, что он ушёл далеко от своей земли, напали на Киев, а воевода русский Претич и с ним немного войска стояли на другой стороне Днепра, так что бедные киевские жители не могли даже сказать своим защитникам, что они в опасности. Русская столица и всё семейство Святослава, верно, погибли бы, если бы не нашёлся один смелый пятнадцатилетний мальчик, который спас их.

Он надел такое же платье, какое носили печенеги, взял в руку уздечку и вышел из города в поле, будто бы искать свою лошадь. Печенеги не заметили, что это русский, и пропустили его через своё войско. Когда же он дошёл до берега, то сбросил с себя платье и поплыл. Тут опомнились неприятели и пустили в него множество стрел, но он был уже далеко, в кругу своих, которые встретили его в лодке. Претич, узнав, что Киев в опасности, тотчас велел воинам своим приготовиться к сражению и на рассвете поехал на лодках к городу с громкой военной музыкой. Печенеги, которые боялись одного имени Святослава, испугались, думая, что сам Святослав возвратился из Болгарии.

Тут уж им было не до того, чтобы идти к Киеву: они думали, как бы спасти самих себя, и тотчас же удалились от города, а жители киевские с радостью вышли встречать своих избавителей. Тогда было очень весело в Киеве. И вы, верно, догадаетесь, кому было всех веселее? Точно, доброму молодому киевлянину было всех веселее! Он сделал более, нежели Претич и все его воины. Он мог сказать: «Я хотел умереть за моё отечество и за детей моего государя! Я спас всех!» Вы можете представить себе, как щедро наградил его Святослав, который вскоре приехал в Киев. Печенеги же были наказаны за свою дерзость: Святослав прогнал их далеко от границ своего государства.

Но скоро наскучила ему тихая жизнь в Киеве: ему хотелось возвратиться опять в любимую им Болгарию, где было много золота, серебра, вина, мёда и всяких плодов. Чтобы скорее исполнить своё желание, он поручил государство трём сыновьям своим и, приказав им жить дружно между собою, отправился в Болгарию.

Но болгарские жители встретили его совсем не с такой любовью, с какой проводили киевляне: он не был природным государем их, и потому неудивительно, что они не очень любили его. К тому же сосед их, греческий император Иоанн Цимисхий, совсем не желал видеть храброго Святослава так близко от Греции и старался всеми силами вытеснить его из Болгарии. Он собрал войско и выступил против Святослава, который, потеряв болгарскую столицу свою Переяславец, должен был затвориться в городе Доростоле[7].

Великодушный поступок молодого киевлянина, 968 год

Иоанн окружил этот город. Греков было так много, что Святославу и воинам его нельзя было думать о спасении. Но здесь-то и доказал князь русский, что он был точно герой. Когда воины его, терпя более двух месяцев голод и страдая от ран, советовали ему просить мира у неприятеля или убежать ночью в отечество, Святослав сказал: «Нет, друзья мои! Могут ли жить весело те, которые спасутся бегством? Победим или умрём! Мёртвым срама нет! Я пойду вперёд, и когда положу свою голову, тогда делайте что хотите!»

«Мёртвым срама нет!» Это замечательное восклицание Святослава повторено у Жуковского в его «Певце во стане русских воинов», когда он, сообразно понятиям скандинавцев, воображает, что тени древних героев наших носятся над полем битвы:

Смотрите, в грозной красоте,

Воздушными полками,

Их тени мчатся в высоте

Над нашими шатрами…

О Святослав, бич древних лет,

Се твой полёт орлиной.

«Погибнем! Мёртвым срама нет!» —

Гремит перед дружиной.

Такие слова храброго князя ободрили воинов до того, что они громко вскричали: «Где ляжет голова твоя, государь, там лягут и наши!» На другой же день они