Читать книгу - "Цветник бабушки Корицы - Елена Соловьева"

в которой рассказывается о странной смерти Гриши Садовника

Выбравшись из тамбура, друзья принялись осматриваться. Крапива объяснила, что ее наружная разведка, белочки и синицы, следят за каждым шагом госпожи Блюм и компании и, если что-то пойдет не так, мгновенно донесут о случившемся. Единственная комната маленького домика имела два выхода, один — через тамбур — на улицу, второй в оранжерею. Все пространство жилого помещения занимали полки с книгами, самыми разными: встречались и совсем старые с готическими буквами на потрепанных корешках. На верстаке, видимо служившем столом, вперемежку стояли и валялись колбы, реторты, бутылки с химикатами, пустые консервные банки, грязные тарелки, резиновые перчатки, конверты из-под пророщенных семян, исписанные тетради. К облезлой стене, где за обвалившейся штукатуркой клочками висела дранка, Гриша прикрепил карту звездного неба. А поверх — несколько женских лиц, вырезанных из журналов. Яркая блондинка, жгучая брюнетка и симпатичная негритянка.

— Аккуратистом наш хозяин не был, — развела руками Корица, оглядывая беспорядок на столе-верстаке.

— Не скажите, — донеслось из оранжереи, куда, опустив носик долу, несколько минут назад просеменил Георгий, — здесь вроде порядок. Хотя и холоднее.

Сквозь разбитые кое-где стекла в цветник (а ничего, кроме цветов, Григорий Струков не выращивал) задувал ветер. Архитектурное устройство оранжереи мало чем отличалось от обычной теплицы, разве что несколько просторнее. А так — неширокий проход разделял две высокие насыпные грядки с аккуратными делянками под рассаду. У каждой — табличка, указание сорта, дата высадки. Правда, растения уже безнадежно завяли, только зеленело в углу в огромном глиняном горшке, тронутом известковыми пятнами старости, кряжистое каланхоэ с листьями жесткими, как «подошва эльфийских башмаков». По крайней мере такое экзотическое сравнение вслух произнесла Крапива. Корица молчала и рассматривала небольшой закрытый аквариум с автономной подсветкой, где еще вполне были живы два странных растения, напоминающие чем-то зеленых лягушат. Клейкие капельки на листьях жизнерадостно блестели, рядом с аквариумом валялась на боку литровая банка: несколько дохлых мух поднимали там лапки кверху, а одна, блестя переливчатым драгоценным брюшком, еще лениво ползала по стеклянной стенке.

— «Росянка обыкновенная. Три саженца», — прочла Маргарита.

— Здесь два, — уточнила Корица.

— Ого! — присвистнула Крапива, рассматривая что-то на противоположной стороне. — Что-то знакомое! Хотя нет, ошиблась. — Она стояла около таблички, где значилось: «Афеляндра оттопыренная. Дата высадки 25 мая». Однако ни одного растения на делянке не было. И, судя по состоянию земли, вырывали их с корнем: большую центральную воронку обрамляло пять штук поменьше.

— А Гришу нашли вот тут. — Пекинес, не отрываясь, смотрел на заднюю стену оранжереи, сплошь покрытую засохшими плетями глицинии. Воздух под его взглядом струился — как бывает у большого костра или в пустыне перед появлением миража. И постепенно проступила легкая серебристая тень привалившегося к стене человека: голова поднята вверх, ноги раскинуты, в руках…

— Вроде бы бокал, — предположила Корица.

— Да вот он, настоящий, точнее то, что от него осталось. — Маргарита вытащила из-под плети глицинии округлый осколок стекла. — Там и другой, и бутылка шампанского. — Девочка ставила свои трофеи прямо на дорожку.

— Дорогое, — оценила игристое вино Корица, — не помню, чтоб Гриша подобным баловался. Он вообще не пил. Хотя писали, что, когда его нашли, он сам на себя не был похож. Чисто выбритый, подстриженный, без вечного своего хвостика, и что самое удивительное — в новом с иголочки костюме и туфлях. Такого за Струковым отродясь не водилось. Всегда в старых, драных джинсах и ковбойке, землей перемазанный.

— А отчего он погиб? — спросил Георгий, и серебристый мираж у стены исчез.

— Вот то-то и оно, что от удара электрическим током. У него на ладонях рассмотрели характерные ожоги, будто Гриша схватился за оголенный провод под напряжением.