Читать книгу - "Заявка на подвиг. Сказочное повествование - Константин Арбенин"

У дракона Спартака Динамыча Крыльесоветова было все, что должно быть у дракона в самом расцвете сил и средств. Сверх того у него имелась собственная турбаза, пещера в скале, слуги-призраки и дюжины три разнообразных болезней, не считая мелких недугов, хворей и ран. Только не было у него своей футбольной команды. В детстве Спартачок мечтал о настольном футболе, но дракончикам не дарили человеческих игрушек, а потому мечта детства так и не осуществилась. И вот теперь, когда дракон повзрослел, обрел вес и значение, когда его возможности сделались почти неограниченными, он решил завести себе самых настоящих футболистов – профессионалов из плоти и крови. Вот как опасно откладывать исполнение детских мечтаний до взрослости! И позавчера его мечта сбылась, точнее, он сам ее сбыл: слетал до ближайшего стадиона и прихватил себе первую попавшуюся команду – у драконов все просто. А чтобы пресечь попытки спортсменов сбежать, он съел тренера – как самую, на его многоокий взгляд, ненужную фигуру в футбольном деле. Остальных он пока есть не собирался, лишь слегка припугнул.

И распорядок жизни у Спартака Динамыча был простой: сутки через двое. То есть, сутки он маялся от безделья, а потом двое суток дрыхнул без задних ног.

Притащив в стойбище футболистов «Телемахиды», стал он с ними всячески играться: то бегать велит десять кругов вокруг всей турбазы, то отжиматься прикажет, пока сок из них сочиться не начнет, то приседать заставит – кто ниже. Нарадовался вдоволь, насмеялся до упаду, в коим-то веке почувствовал приятное утомление. Устроил футболистам показательный отбой за тридцать секунд, а потом довольный завалился на бок и заснул глубоким многосерийным сном.

И пробудился бы Спартак Динамыч только к вечеру послезавтрашнего дня, если бы не неожиданность. Не свет не заря растормошили дежурную голову слуги-призраки и нервно сообщили, что прибыл какой-то рыцарь. И что предлагает этот рыцарь Спартаку Динамычу «выйти поговорить». Дракон четырьмя головами удивился, пятью другими зевнул и, разбудив остальные две, нехотя поплелся на выход.

Вышел Спартак Динамыч из пещеры, дыхнул огнем в небо, щелкнул хвостом о скалу.

Смотрит: стоит перед ним маленький человечек, рыцарь в летних доспехах, а чуть поодаль возле покосившихся футбольных ворот стережет походные вещи какая-то женщина. Удивился дракон еще больше: кто такие? Если за футболистами пришли, то почему не войско прислали, а какую-то одиночную самодеятельность? Непонятное дело.

Рыкнул дракон в десять ртов (одна голова ангиной болела, рычать не могла), развернул свое несметное туловище фасадом к незваному гостю, уставился на него зло и сонно.

А барон Николай стоит и не шевелится. С ним, как только он дракона вблизи увидел, произошло неожиданное: стало ему очень страшно. Очень-приочень. Он ведь никогда раньше таких крупных драконов вблизи не видел, ну, разве только на черно-белых учебных гравюрах. А тут вся эта красно-зеленая туша заслонила рыцарю солнце, обдала телесным жаром, пахнула пещерной плесенью, – и барон Николай струхнул. Ему вспомнился первый свой детский ужас, когда папа повел его в зоологический музей и там беззлобно, по-отцовски, потерял сынишку между скелетом сциллы и чучелом харибды. Вот так же непереносимо жутко стало барону Николаю и сейчас, как будто и не было этих сорока прожитых лет, сотни нажитых шишек и приобретенной жизненной черствости, заменяющей на безрыбье бесстрашие. Барон Николай снова стоял лицом к лицу с чудовищем, и не было в его душе ни капли храбрости, и хотелось ему горько заплакать и стремительно убежать. И крутилась в голове непонятно из каких школярских глубин всплывшая фраза: «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй». Он уже скривил рот, пригнулся и стал разворачивать корпус, как бы готовясь к низкому старту, но тут увидел перед собой лицо верной своей оруженоски.

– Мама! – инстинктивно произнес он.

– Мало? – сердито удивилась донья Маня, а потом замахала на рыцаря рукой: – Достаточно. Ты сначала этого победи. А то – мало ему! Герой, ишь ты!

Ай-ай-ай, а про оруженоску-то барон Николай от страха позабыл! Это повезло ему, что она его испуга не заметила. И как же опрометчиво он давеча расписывал донье Мане неотвратимость своей победы!

И, перебарывая страх не только духом, но и всем телом своим, барон Николай повернулся обратно лицом к дракону и уперся взглядом ему в пупок: нашел, так сказать, точку опоры. А пупок у дракона крупный, похож на лунный кратер.

Долго смотрели друг на друга дракон и рыцарь, а молчали еще дольше. Два не выспавшихся, не способных к смертельному поединку существа стояли супротив и выдумывали, как бы все это дело замять, как бы все отложить или отменить вовсе. Но у них были свидетели, а свидетели любое дело сильно осложняют. И ладно бы только призраки, призраки не в счет, а вот эта женщина, оруженоска рыцарская – именно ее присутствие заставляло поединщиков помнить о рыцарской отваге и о драконьей доблести. И оставалось им только молчать, пряча друг от друга свои взгляды, мотивы и намерения. Спартак Динамыч молчал, потому что ему не по чину было заводить разговор первым. А рыцарь от страха молчал, рот у него не открывался.

Неизвестно, сколько бы продолжалась то молчание, если бы вдруг не прервал ее некий громкий звук: это в желудке дракона заурчала недопереваренная пища. Рыцарь тут же перестал бояться и взглянул дракону в центральную пару глаз. Чудище смутилось и, чтобы это смущение скрыть, заговорило первым.

– Ты кто такой? – строго спросило оно.

Рыцарь опешил, но, удивляясь, как это страх в нем так быстро сменился наглостью, ответил ровно и без запинки:

– А почему это вы мне тыкаете?! Мы с вами на брудершафт не выпивали, так по какому же праву вы позволяете себе так обращаться к незнакомому человеку?

Дракону такое начало разговора не понравилось.

– По обычному драконьему праву, – сказала его рябая голова, седьмая слева. – Мы ко всем людишкам так обращаться привыкли и нарушать своих привычек не намерены.

– Хорошо, – кивнул барон Николай. – Только тогда и я с тобой на «ты» разговаривать буду. Хоть это и не в моих привычках, но по такому экстренному случаю я своим привычкам изменю.

Дракон переглянулся сам с собой всеми одиннадцатью головами.

– А как же это ты с нами на «ты» будешь, когда нас много?

– А так, без церемоний, как с одним сидячим местом. Слышал такую поговорку: «Драконов по хвостам считают»?

В повседневной жизни барон Николай никому так не хамил, но, видимо, от страха повалила из него яростная нерыцарская наглость. Представил он себя стоящим в очереди – и язык сам собой стал откликаться на предлагаемые обстоятельства.

А Спартаку Динамычу не только начало, но и продолжение разговора не понравилось. Насторожило его такое развязное поведение: не может же простой мелкий человечешко, пусть и рыцарь, так дерзко ставить себя перед драконом! Не иначе как есть у него в рукаве некий нечеловеческий козырь. Тут, думает дракон четвертой своею головой, уши надо держать востро!