Читать книгу - "Кто взял фальшивую ноту? - Григорий Владимирович Абрамян"

— Скоро будем на коньках кататься.

— Это ещё когда! — ответил Женька. — Ведь только начало октября. Впереди ноябрь и полдекабря — раньше каток не заливают.

— Всё равно скоро, — повторил я и понял, что сейчас у Женьки на уме другое. — Жень, — говорю, — может, расскажем всё твоим родителям?

— Что ты, Федя! И думать об этом нечего! Это тебе не шуточки — целых десять рублей!

— Между прочим, — сказал я, — если хочешь знать, то стекло уже вставили. Может, всё давно забыто?

— Так тебе и забыто, — ответил Женька.

— А у меня дневник есть, — сказал я. — Смотри, какой новенький! И расписание…

— Это всего-то три урока в неделю? — воскликнул Женька, заглядывая в дневник.

Расписание для младших классов в самом деле было до смешного коротким. В него входило три предмета: СПЕЦИАЛЬНОСТЬ, СОЛЬФЕДЖИО и ХОР.

Я рассказал Женьке, как мы спорили с ребятами, когда впервые читали названия предметов, и как вначале важничал Васька.

— Раз «специальность», — сказал он тогда, — я — человек независимый!

— Быстро устроился, — усмехнулся Костя.

— Да это просто названия предметов, — вмешался Серёжка. — Чего спорить? Мне давно дед объяснил: названия придумали, чтобы путаницы не было. Нельзя же предметы именовать просто: контрабас или фагот. Что это за предмет такой — фагот? Курам на смех! А специальность — это главное, чем каждый из нас будет заниматься…

Я рассказывал, рассказывал, потом смотрю — Женька перестал слушать мою болтовню.

— Ладно, — сказал он. — Я пошёл. Пора за уроки приниматься.

Есть идея!

«Что же получается? — думал я. — Все мы ходим как ни в чём не бывало в музыкальную школу, а наш дирижёр так и останется неучем? Неужели я, его лучший друг, буду сидеть сложа руки и ждать, пока Женька сам выпутается из этого положения?»

После долгих размышлений я наконец обратился к ребятам.

— Слушайте, — говорю. — А Женька ведь так и не учится…

— Потрясающая новость! — сказал Костя. — Расскажи ещё что-нибудь интересненькое.

— Нет, я без шуток.

— А если без шуток, — сказал Васька, — то хорош гусь твой Женька, нечего сказать. Всех нас заставил учиться, а сам в кусты.

— Чего ты разворчался? — говорю Ваське. — Ты думаешь, Женьке не хочется учиться, чтобы стать дирижёром? Сам ты гусь и ничего не соображаешь.

Тут-то я и выставил свой главный козырь.

— Ребята, — говорю, — у меня есть идея: давайте заплатим за разбитое стекло и попросим Геннадия Максимилиановича, чтобы он принял Женьку в школу.

— Верно! — воскликнул Серёжка.

— Верно-то верно, — сказал Костя. — А деньги где взять?

— Я всё хорошо продумал, — говорю. — Завтраки и мороженое…

— Мороженое? — переспросил Васька и облизнулся. — Какое мороженое?

— Будем экономить на завтраках и мороженом. С голоду умрём, что ли? С каждого в день по десять копеек. Постепенно и соберём.

Серёжка без лишних слов полез в карман и вытащил несколько монеток. Сдув с них крошки, он протянул их мне.

Васька тоже вытащил что-то из кармана, отвернулся от нас, долго возился, потом протянул два медяка, каждый по копейке.

Я посмотрел на Костю.

Тот стоял и сосредоточенно рассматривал носки ботинок.

— Что же ты, Костя? — говорю. — А ведь Женька о тебе заботился, контрабас доставал.

— Тоже мне забота! — фыркнул Костя. — Контрабас ваш мне теперь и не нужен. Отец собирается им самовар растопить.

Я так и подскочил:

— Пусть только попробует! Ведь расписку кто давал? Моя мама! Верни контрабас! И немедленно!

— Ну и верну. А денег у меня всё равно нет.

Мы демонстративно отвернулись от Кости.

— Значит, Федя, кто у нас будет за кассира? Ты, что ли? — спросил Серёжка.

Я в ответ замахал руками:

— Да ну вас, ребята! Порастеряю я эти медяки, а потом отвечай. Моя идея, а кассиром пусть будет другой.

— Я буду кассиром, — сказал Гриша. — Соберу деньги и куплю себе железную дорогу.

— Видали? — вскричал Васька. — Не-ет! Своих денег я ему не доверю.

Он на всякий случай отобрал у меня две копейки и сунул их обратно к себе в карман.

Я немного помолчал, немного подумал и предложил:

— Может, попросим дядю Стёпу? Он сам и отдаст потом деньги Геннадию Максимилиановичу.

— Правильно! — подхватил Серёжка. — И надёжно!

Дядя Стёпа выслушал нас внимательно. Что-то прикинул, пошевелил рыжими усами, подсчитал в уме и на пальцах и наконец сказал:

— По моему разумению, не лизать вам мороженого, не кушать пирожков да не ходить в кино месяц, а то и больше. Не пропадёте?

Васька вздохнул:

— Тяжеловато…

— Брось, Васька, на самом деле! — прикрикнул я на него. — Ведь договорились!

— Ладно. — Васька вздохнул ещё раз. — Я что? Я не возражаю… Только, чур, начнём завтра. Сегодня, говорят, новое кино идёт!

— А воля у тебя есть? — спросил я Ваську.

— У меня-то? — Васька возмутился. — На вот, держи! — И отдал мне все деньги, какие у него были. Даже карман наизнанку вывернул.

Я всё передал дяде Стёпе, и тот, крякнув, поплевал на наш первый взнос.

— С почином! — сказал он. — Приходите хоть каждый день. Если дома не застанете, заворачивайте в бумажку и бросайте в форточку — первый этаж, не промахнётесь. Эх, звери-кролики, хорошие вы люди!

Мы уходили от дяди Стёпы гордые до невероятности. Я не знаю почему, но стараться для другого гораздо интереснее, чем для самого себя. Хорошо, когда радуется твой товарищ!

Костя плёлся следом за нами, но никто не разговаривал с ним, словно его на свете не существовало.

Расставаясь, Васька сказал, что готов не ходить в кино хоть три месяца, а от мороженого отказывается навсегда!

Подняв воротник пальто он, не прощаясь, покинул нас.

Правда, часика через два-три, когда мама послала меня в булочную, я заметил Ваську у будки «Мороженое». Увидев меня, он сконфузился и судорожно задвинул в рот брикет мороженого, словно ящик письменного стола.

«Ладно, — думаю, — мне-то что? Лишь бы аккуратно делал взносы, а на остальное