Читать книгу - "Восход памяти - Ядвига Симанова"

Палата Илюши, как ласково именовал пациента заведующий отделением, располагалась в другом крыле здания, куда имелся отдельный проход по коридору третьего этажа и куда спускался отдельный лифт совершенно допотопной конструкции. Чтобы попасть в кабину лифта, необходимо было открыть металлическую решетчатую дверь, потянув тугую стальную ручку, которая издавала грохочущий звук в настораживающей тишине пустующего крыла.

Старый лифт вез пассажиров вниз, через просвет стальной решетки виднелись шахта и мелькавшие один за другим пролеты этажей. Представления Марианны о комфортном пребывании Ильи Седых в светлой палате и прогулках на свежем воздухе рушились по мере того, как кабина под угрожающий скрежет лифтовых тросов опускалась ниже и ниже, медленно и монотонно, как будто давала время и спрашивала: «Вы хорошо подумали? Уверены, что вам надо сюда?» В конце концов лифт затрещал, загудел, ударив о нижнюю опору, да так, что Марианна едва не вылетела из коляски, и остановился, продолжая еще какое-то время вяло дребезжать.

– Не сильно перепугались? – спросил Тимур Сардокович, улыбаясь, отчего щеки его раздулись, и он еще сильнее стал походить на хорька. – Лифт старый, но вполне надежный. В этом крыле почти не бывает посетителей – нет нужды тратиться на дорогостоящий ремонт.

Доктор отпер дверь лифта, с силой повернув железную ручку. Коляску он пропустил вперед, и Марианна оказалась в тускло освещенном коридоре, по серым стенам которого скользили тени от единственной лампочки под потолком, что раскачивалась из стороны в сторону от непонятного сквозняка и бледно мерцала. В нос тут же ударил запах сырости, и Марианна подняла воротник кожаной куртки, дотянув его до переносицы.

– Почему Илью содержат здесь, а не в новом крыле? – спросила Марианна, с опаской передвигая колеса по треснутой плитке мрачного коридора.

Она проехала несколько метров и заметила в темноте железные засовы по обе стороны прохода, а уже позднее – разделение коридорных стен на отсеки, по засову на каждый. Двери отсеков находились вровень со стеной – незаметные с первого взгляда, скорее ворота, широкие и распашные. Перед отсеком с номером «29» доктор остановился.

– Здесь содержатся пациенты в период острых состояний, – отвечал он, приоткрывая еле заметное, встроенное в ворота оконце. – А наш Илюша из таких состояний в последнее время почти не выходит. Вот и приходится принимать меры. Вы не волнуйтесь, сейчас он не опасен. Перед вашим приходом мы дали ему успокоительное.

– Я могу с ним побеседовать наедине?

– Как угодно. За дверью будет санитар.

Внезапно черная тень отделилась от серой стены. Марианна вздрогнула, не подозревая о том, что в коридоре мог быть кто-то еще. Тень возвышалась над девушкой в коляске, загораживая последний свет. «Черные вороны», – вновь пронеслось у нее в голове. Черный охранник безмолвно таращился на нее сверху вниз.

Тимур Сардокович заглянул в окошко и, удовлетворенно кивнув, сообщил:

– Все в порядке.

Лязгнул засов, и ворота распахнулись. Яркий свет ударил в глаза – несколько ламп накаливания на потолке под тонкими плафонами из прозрачного стекла создавали неуместную для небольшого помещения резкость. Палата выглядела пустой: овальная тумбочка, голая кушетка, ножки которой прибиты к полу, – аскетичная и безжизненная обстановка. Но нет, чуть поодаль в затененном уголке, будто скрываясь от назойливого освещения, на маленьком коврике, подогнув под себя ноги, сидел человек. Морщинистыми ладонями он закрывал лицо. Седые или скорее белые волосы доходили до плеч.

– Добрый день, Илюша! – проговорил Тимур Сардокович. – Как наше самочувствие?

Вместо ответа Илья отнял ладони от лица. Марианна невольно вздрогнула: на худом скуластом лице выделялись глаза – красные, как у кролика, и бесконечно скорбные, болезненные. Девушка не знала, что медиум – альбинос, но боль к этому не имела отношения. Он страдал, и это оказалось правдой, как и то, что он не прогуливался в сквере, не общался с другими пациентами, не коротал время за чтением прессы и книг. «Интересно, кто упрятал его сюда… Кто спонсирует его экзекуцию…» – задумалась Марианна.

– Видишь, сестра пришла тебя навестить. Помнишь Марианну?

Снова тишина и безразличный скользящий взгляд.

– Я оставлю вас. Если что, санитар за дверью.

С этими словами доктор удалился.

Марианна толкнула обод колеса, немного проехав вперед. Пациент на секунду остановил взгляд на коляске, после чего его взор опять сделался отстраненным.

– Илья Вадимович, меня к вам привело одно дело, и оно связано с вашими уникальными способностями медиума… – звучало глупо, и девушка чувствовала неловкость.

Она достала из сумочки зеркальце, но раскрывать не стала.

– В этом зеркальце заключена душа, я хочу, чтобы вы связались с ней. Вот…

Марианна подъехала еще ближе и вытянула вперед руку с зажатым в пальцах чехлом. Глаза медиума забегали кругами по часовой стрелке, потом в обратном направлении, затем то вверх, то вниз, словно гонялись за невидимым солнечным зайчиком, но ни разу так и не сфокусировались на посетительнице. Его руки в белой рубахе с удлиненными рукавами, полностью закрывавшими кисти, неподвижно лежали на коленях. Пациент явно не шел на контакт, было не ясно, способен ли он вообще понимать смысл сказанного. Ситуация выходила нелепая, даже анекдотичная. Марианна, так и не опуская вытянутую руку, принялась объяснять, откуда у нее зеркальце и при чем тут душа, но пациент вдруг прервал ее нечленораздельным мычанием, одновременно закрывая руками уши. Девушка тут же отъехала назад и, натолкнувшись на неожиданную преграду, вскрикнула, обернувшись, – перед ней стоял санитар – «черная ворона», по всей видимости, – мгновенно отреагировавший на гудение.

– Вы в порядке? – спросил он. – Помощь нужна?

Пациент продолжал гудеть не переставая, но не по нарастающей, а монотонно, как мотив заунывной песни.

– Да, все в порядке. Я скоро ухожу, – ответила Марианна.

– Мне остаться или подождать за дверью?

– Подождите за дверью, пожалуйста, – сказала девушка.

Почему-то присутствие санитара действовало ей на нервы сильнее, чем мычание несчастного больного.

«Что еще мне сделать, чтобы разговорить его?» – думала Марианна, когда позади клацнула металлическая защелка. Идеи не приходили в голову, разумнее было бы отступить. Но сдаваться она не привыкла. В уме вспыхивали хаотичные мысли: что ей известно о загадочном пациенте отсека за номером 29? Если верить доктору, у него биполярка и какое-то смешанное состояние, и доктор предупредил еще о чем-то… Ах да, Илья не говорит, а сочиняет стихи, вспомнила Марианна слова заведующего отделением.

В ранней юности и она пробовала писать стихи, даже отнесла их в редакцию газеты. Но строгая женщина из редакции сказала, что это пока не стихи, а всего лишь эмоции, и советовала подучиться еще. После этого «подучиваться» как-то не захотелось, да и в принципе с сочинительством пришлось вскоре завязать – творческое начало начисто потонуло в трясине бухгалтерских балансов и квартальной отчетности. Но в эту секунду в серых стенах 29-го отсека психлечебницы она молила о вдохновении!