Читать книгу - "Лука и Огонь Жизни - Салман Рушди"

— Подожди секундочку. — Лука заволновался, несмотря на крайнюю усталость. — Может, я именно тебя и ищу. Ты так красиво светишься, — добавил он, считая, что капля лести никому не повредит. — А вдруг ты… А что, если… Уж не являешься ли ты… частичкой Огня Жизни?

— Не говори об этом, — запоздало вмешался Никтопапа.

— Что ты знаешь про Огонь Жизни? — неприязненно спросил Огнежук. Затем он обратил свой гнев на Никтопапу: — А вам, сэр, насколько мне известно, следует находиться совсем в другом месте и заниматься совсем другим делом.

— Видишь ли, — объяснил Никтопапа Луке, — у Огненных Жуков, скажем так, довольно пылкий нрав. Однако они приносят пользу, пусть и скромную, повсюду распространяя тепло.

При этих словах Огнежук так и вспыхнул.

— Знаете, что меня раздражает? — с негодованием заявил он. — Никто не любит огонь. О да, все говорят, что огонь хорош, когда он на своем месте. Он так уютно горит в камине, но за ним нужен глаз да глаз, и ни в коем случае нельзя оставлять его без присмотра. Все признают, что огонь приносит пользу, но стоит пожару уничтожить пару-тройку лесов или случиться извержению вулкана, как все тут же обрушиваются на огонь. Другое дело — вода! Ха! Воду только хвалят. Наводнения, дожди, протечки труб — ничто не влияет на отношение к воде. Вода — всеобщая любимица. А уж когда ее называют Источником Жизни — тьфу! — это меня просто убивает. — Огненный Жук на мгновение рассыпался в маленькое облачко сердито жужжащих искр и снова превратился в жука. — Тоже мне, Источник Жизни, — прожужжал он. — Подумать только! Жизнь — это вам не капля. Жизнь — это искра. Думаете, из чего состоит солнце? Из дождевых капель? Ничего подобного. Жизнь, юноша, отнюдь не в сырости. Жизнь обжигает.

— Нам пора идти, — прервал его Никтопапа, увлекая Луку, Пса и Медведя вдоль берега. — Прощай, светлый дух, — сказал он Огнежуку.

— Не спешите, уважаемые, — вновь вспыхнул ярким пламенем Огнежук. — Я чувствую, как под внешним покровом что-то тлеет. Кое-кто, а именно вот этот молодой человек, — тут он указал сверкающей лапкой на Луку, — упомянул о некоем Огне, который вроде бы должен для всех оставаться Тайной. А кое-кто другой, то есть я, хотел бы знать, откуда первый вообще знает об этом и что намерен делать дальше.

Никтопапа встал между Лукой и Огнежуком.

— Ну ладно, хватит, ты, огненное ничтожество! — строго сказал он. — Прочь отсюда! Шипи, пока шипится!

Он снял панаму и помахал ею на раскаленное насекомое. От такого оскорбления Огнежук еще сильнее заполыхал.

— Со мной шутки плохи! — закричал он. — Вы что, не поняли, что играете с огнем?

Он снова рассыпался в сверкающее облачко, слегка опалив брови Луке, и исчез.

— Да уж, положение мы себе не облегчили, — вздохнул Никтопапа. — Не хватало еще, чтобы этот проклятый Жук поднял пожарную тревогу.

— Плохи наши дела.

Лука выглядел таким удрученным, что Никтопапа обнял его за плечи.

— Одно хорошо: Огнежуки долго не живут, — утешил он мальчика. — Горят они ярко, но и сгорают быстро. И вообще, их носит ветер. То туда, то сюда — вот и вся их жизнь. Ни цели, ни постоянства. Значит, маловероятно, что он доберется до места и сумеет предупредить. — Никтопапа умолк.

— Кого предупредить? — допытывался Лука.

— Соответствующие силы, — ответил Никтопапа. — Огнедышащих чудовищ, маньяков-поджигателей, которые поджидают нас в верховьях Реки. Тех, кого так просто не минуешь, того и гляди пропадешь.

— О! — с горечью воскликнул Лука. — Только и всего? А мне казалось, вы говорили о серьезных препятствиях.

Река Времени, текшая неспешно и плавно, когда Лука впервые увидел ее, внезапно засуетилась и забеспокоилась. На поверхность то и дело всплывали странные твари — странные, но знакомые Луке по рассказам отца. Это были длинные, жирные и белесые, слепые Черви, способные, по словам Никтопапы, прогрызать дыры в самой ткани Времени, подныривая под поверхность Настоящего и объявляясь в немыслимой дали Прошлого или Грядущего, в тех окутанных туманом зонах, что были недоступны взгляду Луки. А еще Сквернорыбы, кормившиеся соками жизни заболевших людей.

Вдоль берега бежал белый кролик в жилете и при часах, на которые он то и дело озабоченно поглядывал. То тут, то там на обоих берегах Реки появлялась и исчезала синяя телефонная будка для прямой связи с британской полицией, откуда то и дело выходил озадаченный человек с отверткой в руке. Сквозь дыру в небосводе спасалась бегством шайка гоблинов самого бандитского вида.

— Путешественники во времени, — с легким отвращением пояснил Никтопапа. — В наше время они расплодились повсюду.

Посреди Реки, к вящему негодованию пассажиров, бестолково болтались причудливые транспортные средства. Одни снабжены были перепончатыми, как у летучих мышей, крыльями, но летать явно не могли. Другие заключали в себе гигантские металлические конструкции, похожие на механизм старинных швейцарских часов.

— Построить машину времени не так легко, как кажется, — пояснил Никтопапа. — Чаще всего бесстрашные, но неудачливые исследователи просто застревают во Времени. А сложная взаимосвязь Времени и Пространства приводит к тому, что, вознамерившись перенестись в другое Время, они на самом деле совершают прыжок в Пространстве и попадают в то же самое Время, но в другое место. — Тут он заговорил совсем уж неодобрительным тоном: — И место это может оказаться для них неподходящим. Вот, например, — он указал на спортивную машину марки «Делореан», с сиплым ревом вылетевшую неизвестно откуда, — полоумный американский профессор, который, по-видимому, все никак не может выбраться из своего Времени. А вот целая банда роботов-убийц, заброшенных к нам из Будущего с заданием изменить Прошлое. А вон там, под баньяном, — он пальцем указал направление, — спит некий Хэнк Морган из Хартфорда, штат Коннектикут, когда-то случайно заброшенный в Прошлое ко двору короля Артура и болтавшийся там, пока волшебник Мерлин не усыпил его на тысячу триста лет. Он должен был проснуться в своем Времени, но надо знать этого лежебоку! Храпит себе и не ведает, что давно проспал свою щель во Времени. Трудно представить, как он теперь доберется до дому.

Лука заметил, что Никтопапа стал еще менее прозрачен, а речь его все больше и больше напоминала разглагольствования Рашида Халифы, всегда готового плести небылицы.

— «Время похоже на вечный поток, — запел обновленный Никтопапа вполголоса, — уносящий своих сыновей…»[1]

Вот оно! Вот что услышал Лука. Словно мало было того, что пришелец из потустороннего мира все более явно обретал черты любимого отца, в то время как Рашид Халифа, беспробудно спящий в собственном доме, эти черты терял. И что еще ужаснее, по мере превращения Никтопапы в Рашида Лука, совсем сбитый с толку, потихоньку привязывался к нему, проникался неким подобием любви. А теперь вдобавок ко всему немыслимое существо в папиной панаме и красной рубахе вдруг запело — немелодично, совсем как Рашид, прочно державший второе место в мире по фальшивому пению, уступая только принцессе Пустомеле из страны Болтовнии. Да еще такую песню выбрал!