Читать книгу - "Кто взял фальшивую ноту? - Григорий Владимирович Абрамян"

— Мало ли что говорят!

— Всё-таки, Федя, конкурс этот не простой, а музыкальный. А что там происходит? О чём спрашивают? Кто его знает!

— Давай у кого-нибудь узнаем. Подстережём кого-нибудь из музыкальной школы и спросим. Видишь, идёт девочка, которая выручила нас тогда, в Кремлёвском театре?

— И правда! — обрадовался Женька.

Девочка сразу узнала нас и спросила:

— Ну, понравился концерт? Я там выступала.

— Ты?

Женька так и уставился на девочку.

— Хочешь, программу покажу?

Она поставила на поднятую коленку папку с нотами, щёлкнула замочком, вытащила программу кремлёвского концерта и показала нам строчку, где было написано:

МОЦАРТ, ФАНТАЗИЯ…

Исп. ученица 5-го класса

МУХИНА ЛЕНА

— Вспомнил! — воскликнул я. — Тебе ещё «бис» кричали… Только ты сама на себя совсем не похожа.

— Это со сцены всегда так, — сказала Лена. — Трудно потом кого-нибудь узнать.

— Чудно как-то, — не то с удивлением, не то сомневаясь, сказал Женька. — Моцарт… Фантазия… И Мухина… Тебя, наверное, Мухой называют в школе?

Я хихикнул:

— Муха!

Лена разозлилась и стукнула меня нотной папкой по голове — и угодила замочком. Да так, что прямо искры из глаз посыпались. Никогда не думал, что папкой можно так здорово драться!

— Будешь дразнить — получишь ещё, — сказала Лена, и я понял, что с Мухиной шутки плохи.

Молча потирая шишку, я больше не участвовал в беседе.

А Лена вдруг воскликнула:

— Ой, мальчики, совсем заболталась с вами! На урок опаздываю!

Не успели мы и глазом моргнуть, как она скрылась.

— Забыли спросить про конкурс! — ахнул Женька. — Чего же ты зевал, Федя?

Моя мама — парламентёр

Шишка была средних размеров и не очень болела. Но когда мама пришла пожелать мне спокойной ночи и по привычке погладила по голове, её тёплая ладонь прошлась по незнакомому бугорку.

— Честно заработал? — спросила мама.

— Честно, — ответил я. — Так мне и надо.

И я рассказал ей всё по порядку: о неудавшейся репетиции, о непонятном конкурсе в музыкальную школу, о Лене Мухиной и о том, что мы так ничего и не узнали про конкурс.

— Не горюй, Фаготик, — ласково сказала мама. — Я завтра пойду в школу и всё разузнаю. Почему ты сразу меня не попросил?

Хороший человек у меня мама, надёжный!

С такими мыслями я уснул, а утром сказал ребятам:

— Всё в порядке. Моя мама пойдёт в музыкальную школу и всё уладит. Я ей и список дал. Всех записал: Женьку, Ваську, Костю, Серёжку и даже Гришу. Что мне — жалко? Встал чуть свет и аккуратненько всех перечислил. Вот только Таню не стал записывать. Зачем она нужна, раз не хочет играть на тромбоне?

— Ну и правильно, — сказал Женька. — Терпеть не могу кривляк.

— Это ты хорошо сделал, — сказал Васька. — Всё равно в музыкальную школу без своих инструментов не принимают.

— Откуда ты знаешь?

— Сам слышал. Соседка рассказывала. Говорит, что там первое дело спрашивают: «Музыкальный инструмент есть? Нету? Ну и поворачивайте обратно!»

Только Васька сказал об инструментах, я вдруг вспомнил, что меня-то в списке нет. Отдал его маме, а себя не записал — вот растяпа!

Ребята принялись успокаивать меня.

— Раз пошла твоя мама, она и за тебя словечко замолвит, — сказал Женька.

— Замолвит, замолвит, — подтвердил Гриша. — Мамы всегда замолвливают.

Мы вертелись возле музыкальной школы и всё время посматривали на вход.

Мы ждали своего парламентёра, то есть мою маму.

— И чего её так долго нет? — волновался я.

Костя высказал соображение, что маму заставили всё подробно рассказать про нас, а потом, как водится, откажут. Женька ещё раз удивился подозрительности Кости. А Васька затосковал: наступило обеденное время. Серёжка сокрушался, что раньше времени переполошил своего деда — что теперь будет! Опять начнётся доремифасоль…

Неожиданно стал накрапывать дождь. Асфальт на «Площадке встреч» потемнел.

— По домам, что ли? — спросил Васька.

Но тут дверь музыкальной школы распахнулась, и появилась моя мама.

Она посмотрела на небо, передёрнула плечами и подняла воротничок пальто.

— Мама! — крикнул я. — Мы тебя ждём, ждём… Где ты пропадала?

— У Геннадия Максимилиановича был урок.

— А дальше?

— Дальше? Я ему рассказала про вас…

— А он? Ну же, мамочка, не тяни!

— Он мне сказал, что ничего особенно трудного на конкурсе в музыкальную школу нет. А в классы духовых и струнных инструментов попасть и вовсе легко.

Мы дружно закричали «ура!». Туча па небе разорвалась, и выглянуло солнце.

— Тише, тише! — сказала мама. — Совсем ещё неясно, что из этого выйдет: во-первых, учебный год давно уже начался. Во-вторых, неизвестно, у кого из вас есть музыкальные способности. Словом, Геннадий Максимилианович велел завтра явиться к трём часам, а там видно будет.

Мама помахала нам рукой и ушла.

— Самый раз сыграть главный матч сезона, — сказал Женька. — Кто хочет погонять мячик?

— Я есть хочу, вот что! — ответил Васька.

— Да ну тебя! Поиграем до десяти голов, и ступай себе. Договорились?

Все стали уговаривать Ваську, и Васька согласился.

— Только, чур, — сказал он, — я не буду играть в паре с Федей. Вечно бежит не в ту сторону и норовит забить гол в собственные ворота.

Разделились на две команды: Женька, я и Серёжка — против Васьки, Кости и Гриши.

Грише велели сбегать за мячом, а Женька достал из кармана судейский свисток и трижды свистнул.

Чем окончился Главный матч сезона

Васька направился к воротам с величественностью слона, уходящего в джунгли.

Два красных кирпича, заменявшие ворота, постепенно — не без Васькиной помощи, — приближались друг к другу. Он успокоился лишь тогда, когда кирпичи сошлись на расстоянии вытянутых рук. Это придало Ваське уверенность, и он бесстрашно защищал ворота: животом, грудью и чем попало, так как ему было везде одинаково небольно.

Женька, не выпуская свистка изо рта, виртуозно водил мяч. Это он умел, что там говорить! Никто не пытался с ним тягаться.

Мы бестолково бегали за ним — оба состава, и в первые несколько минут никто не мог даже прикоснуться к мячу.