Читать книгу - "Девочка, которая зажгла солнце - Ольга Золотова"

у девочки каждый раз сжималось сердце в отчаянии, когда с разных сторон раздавалось жалкое: «Мисс Робертсон, мои деньги! Кто-то выкрал из кошелька все наличные, и теперь я не смогу прокормить свою семью до конца этого месяца… Помогите… Мой сын убежал из дому, и я боюсь, что у него начались проблемы с наркотиками, прошу вас! По-моему, вы сегодня слишком бледны, доктор, вам принести стакан теплого чаю?»

— Замолчите! — надрывалась про себя Рэйчел, выгоняя воображаемых посетителей прочь и оставаясь наедине с собой в ставшем внезапно слишком тесным и душным кабинете. — Уйдите прочь, дайте мне подумать, вас слишком много… Я не могу так… Это сложно…

И она в который раз задавала себе один и тот же вопрос, которого до дрожи боялась, и никак не могла подобрать верного ответа.

Ты хочешь помочь им, но не можешь — тогда какой от тебя прок? Этим людям нужен кто-то другой, не способный сдаться в последнюю секунду и простым криком оборвать чужую просьбу на полуслове.

И девочка крепко сжимала кулаки, перебирая в голове варианты того, куда могли унести кота старушки, и что же делать одинокому мистеру Солдерсу, кроме как играть в покер и пропивать впустую все деньги.

Рэй в очередной раз вспомнила об этом несчастном клубе не менее несчастных людей пока стояла у школьного крыльца, с трудом удерживая в руках две упаковки ледяного мороженого, от которого так и жгло холодом онемевшие пальцы. Несмотря на то, что погода стояла, мягко говоря, скверная, улицы были полны снующих в разные стороны пешеходов; декабрь дал небольшое послабление, сменяя сковавший дома мороз легкой оттепелью. Правда, снег, которого так ждали уставшие от холодов люди, выпал только под ночь, и уже к утру превратился в жидкое грязное месиво, вызывающее отвращение вместо желаемого восторга.

Девочка выбрала довольно-таки странное лакомство для тяжелого разговора с человеком, еще недавно приходившимся ей замечательным другом — разглядывая разноцветные прилавки, она никак не могла определиться с покупкой и все ходила от творожных сырков к белоснежным зефиркам. Вот только какого было изумление продавца, полноватой женщины в утягивающем все ее многочисленные прелести комбинезоне, когда к кассе приблизилась рыжеволосая девочка с двумя застывшими рожками, на которых до сих пор виднелись следы капелек прозрачной влаги… И теперь Рэй терпеливо стояла у самого входа в ненавистное в глубине каждой детской души здание, переминаясь с ноги на ногу и усиленно пытаясь разглядеть в толпе выходящих учеников знакомую макушку. «Если ты пройдешь мимо и не узнаешь меня, — размышляла про себя Рэйчел, — все закончится очень просто. Я не стану даже кричать и уйду домой, а оба мороженых съем во время своей одиночной прогулки — наверное, это даже смешным покажется со стороны! Не состоится никакой разговор, и все будут так или иначе счастливы…»

Девочка не заметила поначалу, как знакомая копна темных волос вдруг мелькнула в бесконечном человеческом потоке; поправила сползающий на правую руку рюкзак небрежным движением, отвесила кому-то насмешливый поклон и уверенно двинулась прямо туда, где ее уже с замиранием сердца ожидали. Остановилась слишком резко, глядя старой знакомой в глаза, как будто пыталась найти там что-то особенное, похожее на прощение, и медленно подошла ближе:

— Ты чего здесь стоишь, рыжик? Ждешь какого-нибудь милого ботана с пачкой комиксов в растянутых карманах или одну из своих подружек? Не буду тебе мешать, увидимся, — грубо отчеканил Джек, а губами словно говорил совершенно иное: «Почему ты здесь? Только прошу тебя, не говори, что купила это мне и ждешь появления моей персоны — оно тебе ни к чему. Иди домой, включи замечательный фильм и проведи этот час как можно лучше, только… Не жди меня. Или просто молчи, чтобы я перестал чувствовать муки совести».

И Робертсон действительно не могла ничего ответить. Все те мысли и фразы, которые она придумывала в течение нескольких дней и аккуратно выписывала на клеящийся листок, перепутались в неразделимую кашу и казались пустыми, неподходящими, но и молчать долго было нельзя. Когда готовишься к чему-то ужасному, такому, что сбивает дыхание, колеблет и без того беспокойный ритм пульса, забываются самые банальные вещи, и хочется одного — исчезнуть из этого мира, отмотать время на пару мгновений назад и не появляться здесь, не сомневаться, не думать вовсе. Кто бы мог подумать, что такие моменты и являются самыми страшными — пожалуй, чуть хуже контрольного теста мисс Клетчер или домашней уборки в воскресный полдень — и все же они по-своему прекрасны.

— Никого не жду, — тихо ответила девочка и взглядом указала на одну из пачек сладкого. — Прогуляемся? Уверена, ты не откажешься — все, как тогда, правда?

Дауни сглотнул и осторожно принял холодное лакомство из чужих рук, отвечая благодарным кивком и тут же нарушая образовавшуюся тишину хрустом прорванной упаковки. Он тоже всячески пытался избежать этой беседы; скрывался ото всех, и в первую очередь несся прочь от собственных мыслей, не в силах с ними бороться и заглушать прочими эмоциями; убеждал, что это несущественно, и разговора не будет вовсе; короткое знакомство не способно вылиться во что-то большее и значительное, но… врать себе он тоже не мог. Эти сомнения и противоречия изгрызали его изнутри, и хоть в душе зарождалось нечто спасительное и светлое, оно было слишком глубоко, а вокруг — беспроглядный мрак, пахнущий скисшим творогом и липкой тишиной какого-то обросшего мхом подвала. Стоит только броситься бежать прочь, как сумрак начнет все больше и больше сгущаться прямо за спиной, грозясь проглотить все твое существо без остатка, как безвоздушный космос, пожирающий ежесекундно сотни и тысячи сотен мертвых осколков звезд и невесомой пыли — а ты плачешь и прячешь правду в этой темноте в слабой надежде, что она так же бесследно исчезнет в одно прекрасное утро, и никто ничего не узнает.

— Нет, Рэйчел. Не как раньше. Сегодня я договорился пойти на матч с Купером, так что не смогу уделить тебе особо много внимания — пройдемся до моего дома и сделаем вид, что ничего не произошло, договорились? Не более этого.

И Рэйчел согласно кивнула, потому как в душе похороненная надежда вспорхнула целым роем оживших от спячки бабочек. Казалось бы, всего миля, за которую нужно успеть сказать так много и подумать обо всем, на что не хватило бесконечно долгого месяца; а иногда эта самая дорога может растянуться в несуществующем пространстве, чтобы несчастные успели и помолчать о чем-то и выразить скопившийся в душе сор всеми возможными способами, начиная с жестов и заканчивая простым