Читать книгу - "Дарители. Дар огня - Екатерина Соболь"

Олдус засмеялся и с трудом снова сделал серьезное лицо:

– Послушайте, Пал. Мне нужна почтовая птица, чтобы отправить сообщение королю. Можете достать?

На морщинистом деревянном лице Пала проступила гримаса, которая ясно показывала, что он думает о короле, но он кивнул, скрылся среди веток и через минуту вылез обратно, сжимая обеими руками сороку. Та ошалело вертела головой.

– Я ее попросил отнести ваше письмо. А мне пора распоряжаться угощением. Давно мы не устраивали таких больших застолий. – Он сунул птицу в руки Олдусу, слез с дерева и, переваливаясь на своих корнях, заспешил прочь.

– О, я забыл, мне еще нужны бумага, перо и чернила! – крикнул ему вслед Олдус, но Пал сделал вид, что не слышит. – Ладно, придется самому где-то достать. А вы пока поищите остальных. Увидимся позже, Генри. И умоляю, не оставляйте ларец где попало. Если его украдут, это будет глупейший финал нашей истории.

И Олдус умчался, прижимая к себе задумчивую сороку.

Генри завертел головой, прислушиваясь к звукам вокруг, а потом различил среди них плач и бросился вперед, спотыкаясь о корни. Этот голос, даже искаженный рыданиями, он узнал сразу – и как же он был рад его слышать!

Сван сидел под деревом, прижимая к лицу мокрые от слез руки, и Генри опустился рядом.

– Ты в порядке? – спросил он и сам поморщился от того, как глупо прозвучал его вопрос.

Сван, всхлипывая, отнял руки от лица.

– Освальд меня головой об дерево ударил, я без чувств и свалился, – выдавил он. – А потом слышу: кто-то прямо мне в ухо горланит мою песню, а за ним все вокруг подхватывают. Я глаза открыл – все вокруг сияет, а надо мной Хью навис, поет и за плечи меня трясет. Он так обрадовался, что я живой! – Тут рассказ Свана на какое-то время был прерван горестным плачем. Генри не стал его перебивать. – А потом Освальд из-за двери обратно выскочил и схватил Хью за шиворот. Сказал: «Ты хотел быть генералом? Вот и будь, а других у меня теперь нет». И потащил его за собой. Я хотел на Освальда броситься, но голова очень болела, и я его за ногу схватил и по земле за ним тащился. Хью вырывался, но куда из такой железной ручищи вырвешься! Вот досюда я дотащился, а потом руки и разжались, Хью меня все звал, звал, пока его Освальд совсем не увел. – Сван согнулся и заплакал.

Генри положил руку ему на плечо: он вспомнил, что люди так делают, когда хотят кого-то успокоить.

– Мы его найдем. Никуда он не денется, убивать его Освальду незачем.

– Точно найдем? – Сван выпрямился и уставился на Генри.

– Обещаю, – кивнул Генри, стараясь не думать о том, что делает. – А где Агата?

– Не знаю. Я ее у двери последний раз видел. Агата! – перепуганно крикнул Сван и тут же застонал, схватившись за затылок.

Они оба кричали снова и снова. И Генри понял, что чувствуют люди вокруг, когда зовут своих родичей, а никто не отзывается. К тому времени, когда его подергали за рукав, он уже успел так перепугаться, что при виде Агаты чуть не сел на землю.

Волосы у нее расплелись и теперь лежали на плечах широкой черной волной, кое-где в них жалко висели потрепанные цветы. Пару секунд она смотрела на Генри и Свана, и в ее взгляде уже не было ничего от разъяренной волчицы, которую они встретили в лавке диванов, а потом она качнулась вперед и обняла их обеими руками.

– К тебе дар речи, случайно, не вернулся? – тихо спросил Генри.

Она качнула головой, вытащила из кармана табличку и уголь, поколебалась, но все же написала: «На мне заклятие молчания. Сердце тут ни при чем. Я так рада, что вы живы».

– Мы его снимем, слышишь? Закончим с Сердцем и займемся этим.

Агата фыркнула так, что даже без всякой записки стало ясно: она в это не верит. Она убрала табличку, но, наткнувшись в своем кармане на что-то, чего не ожидала там найти, удивленно вытащила руку. На ладони у нее лежала губная гармошка. Агата вопросительно посмотрела на Генри, и тот покачал головой:

– Она была не у меня, а у Джетта. Вы с ним успели поговорить около двери? Ну, то есть под «поговорить» я имел в виду его.

Агата мрачно кивнула и жестами показала, что с ее стороны разговор заключался в ударе по лицу.

– Понимаю, – кивнул Генри. – Но обычно он подбрасывает людям вещи, чтобы загладить свою вину, так что да, ему жаль.

Агата раздраженно вздохнула, но все же спрятала гармошку обратно, а потом взглянула куда-то в сторону и удивленно замычала. Невдалеке двое скриплеров несли огромный стол. Тот на ходу бился обо все деревья, и Генри подумал: «Интересно, как они его протащили между корнями?»

– Предметы же сгорели, откуда они его взяли? – вслух пробормотал Генри.

Ответа он не ждал. Но ему ответили.

– Хороший скриплер всегда знает, где взять все для чаепития, – сообщил скриплер с облупленной корой.

И стол двинулся дальше. Сван завороженно пошел за ним, Агата не отставала, и Генри побрел следом. Людей в роще стало меньше, и они легко прошли ее до половины, а потом Генри увидел под деревом что-то знакомое – остальные прошли мимо и даже не заметили. Он опустил ларец на землю и поднял заплечный мешок Хью.

– Хью никогда не бросил бы свои вещи! – дрожащим голосом начал Сван.

Генри успокаивающе поднял руку и тут кое-что вспомнил. Он развязал тесемки на мешке, заглянул внутрь и сразу увидел то, что искал: запертый ящик. Генри подобрал с земли камень и сбил с ящика замок. К счастью, Сван не возражал.

– Он не хотел, чтобы они достались Освальду. Можно мне их взять? – пробормотал Генри, завороженно глядя на глиняные тайлисы.

– Конечно бери. Хью говорил, они дорого стоят, продашь их и хоть немного заработаешь. – Сван вытер нос и уткнулся лицом в мешок.

– Господин Худое Пальтишко! – негромко позвал Генри.

Сначала было тихо, а потом среди деревьев закачался приближающийся фонарь.

– Что, наследник? – брюзгливо спросил Пальтишко, подходя ближе. От его добродушия и следа не осталось: очевидно, настроение у него было так себе. – Зажег Сердце и думаешь, тебе теперь все можно? Ты же обещал ничего больше не просить!

– А я ничего и не прошу. Вот этот парень хочет кое-что тебе подарить. Его зовут Сван Кэмпбелл, и с сегодняшнего дня ты покровитель их семьи.

– Еще чего, делать мне нечего! – пробурчал Пальтишко… и осекся, когда Генри поставил перед ним открытый ящик. – Все здесь, – прошептал он. – Все мои детки. Чего вы за них хотите?

– Только чтобы ты помогал Кэмпбеллам, если понадобится. Там один потерялся, прямо как ты любишь. А больше ничего не нужно. Да, Сван?

Сван кивнул, и Пальтишко вдруг издал радостный вопль, сгреб все фигурки и прижал к груди. Те запищали и повисли на нем, надрывая его одежку еще больше, но Пальтишко ущерба не заметил, он раскачивался из стороны в сторону, зажмурившись и прижав к себе малышей, а потом развернулся и потопал в лес. По дороге он натолкнулся на скриплера с чайником, тот проскрипел: «Доброе утро, давно не виделись!», но Пальтишко на приветствие не ответил. Он спешил в чащу, бросив фонарь посреди дороги.