Читать книгу - "Мертвым можно всё - Евгения Соловьева"

Раньше Айлин, по крайней мере, удавалось не думать, что будет, когда магистр обо всем узнает, а сегодня эти мысли словно прорвали плотину! Наверное, это произойдет нескоро. Сначала стихийники поймут, что главный Разлом закрыт, потом улягутся магические возмущения, и только тогда маги отправятся порталом в Керуа, а оттуда верхами – к месту Разлома и найдут там ее тело… Или нет, пусть лучше Ал и Лу заберут его с собой. Совсем не хочется представлять, в каком виде ее найдут стихийники через несколько суток, особенно если погода тоже наладится. Фу-у-у-у, это должно быть еще противнее, чем с той крестьянкой в колодце!

Впрочем, какая разница, что станет с телом? Совершенно неважно. Лишь бы Дункану, то есть милорду магистру, не было слишком больно, когда он узнает… Хотя зачем врать самой себе? Достаточно только вспомнить, как он смотрел на нее, когда делал предложение… и потом, когда сказал, что ему нужна только она, даже без титула… и раньше, когда они танцевали под цветущей вишней и его глаза горели таким шальным восторгом, что стоит вспомнить – и сразу становится жарко! Достаточно только вспомнить все это, чтобы понять – «не слишком больно» ему точно не будет! И как же обидно умирать, не успев побыть невестой хотя бы совсем чуть-чуть…

И не только невестой! Мастер Витольс сказал, что укус аккару похож на разделенную страсть, и если это в самом деле так… Нет, ночь с мэтром Бастельеро была совсем не похожа на тот укус. Ничего общего! Но ведь в той ночи не было любви – зато было много горя, а еще отчаяние, карвейн и ее страх после первого боя. С милордом магистром… с Дунканом… Ну, вдруг с ним все было бы совсем иначе?

Наверняка было бы. Но не будет…

Это, конечно, не значит, что она отступит – нет, ни за что! Ведь тогда она просто не сможет посмотреть в глаза отцу, с которым встретится уже совсем скоро. Нет, Айлин сделает все, чтобы там, в Садах, отец посмотрел на нее так, как смотрел при жизни, – с любовью и гордостью. И все-таки…

Айлин вдруг стало так жаль себя, что она едва не всхлипнула, сжимая в пальцах рукоять ножа.

И тут Лу, тоже задумчиво глядящий на огонь и ворошивший угли длинной палкой, резко вскинул голову.

– Прошу простить, – заговорил он с какой-то отчаянной веселостью, – но мне случалось видеть похороны куда веселее. Не гневите Странника, друзья мои, нам и так везло всю дорогу больше, чем можно было надеяться. Что случится завтра, того не избежать, но не стоит наш последний, может быть, вечер проводить в такой тоске. Лично я собираюсь подогреть вино, которым любезно поделился мастер Витольс, и достать лютню. Зачем-то же я ее вез в такую даль, м?

– Прекрасная мысль! – откликнулся Аластор так поспешно, что было понятно, его тоже измучили тяжелые мысли. – Вино и лютня! В самом деле, что мы переживаем заранее? Вдруг все обойдется лучше, чем… ну, чем кажется. – Он бросил взгляд в сторону Айлин, а потом вдруг предложил так отчаянно, словно кидался в бой или снова в ледяную реку: – Я, пожалуй, тоже спою. Мне, конечно, далеко до Лучано, и все-таки…

– О-о-о… – Итлиец восхищенно округлил губы и расширил глаза. – Ты поешь? А почему же в тот раз?..

– Ну да, не хватало еще соревноваться с такими мастерами, – усмехнулся Аластор уже свободнее. – Нет, я точно знаю, что в этом искусстве мне до тебя как…

– Как мне – в умении готовить! – невинно подсказала Айлин, тоже радуясь, что тягостное молчание рассеялось чем-то легким и приятным. – Ал, но тебе же наверняка давали уроки музыки?

– Давали, – кивнул тот. – Но я и лютня… Я еле-еле выучил пару песен, да и то не на уроках, а… В общем, в деревне на праздниках. Так что если Лу позволит…

Он отвел взгляд от Айлин и наверняка покраснел, только под короткой бородкой, отросшей за время путешествия, этого не было видно. Лучано же вскочил, словно только этого и дожидался, метнулся к лошадям и вернулся с футляром, который нес аккуратно, словно младенца.

«Лютня? – подумала Айлин, глубоко вдохнув, наполняя грудь свежим вечерним воздухом с привкусом сырости, молодой листвы и каких-то вечерних цветов. – А почему бы и нет? Пусть будет хоть лютня, хоть что угодно, лишь бы не думать о том, что случится завтра! Да я сама готова показывать фокусы, как иллюзорница, только бы отвлечься и выкинуть из головы завтрашний день, милорда Дункана, тетушку и Саймона с Даррой, самих Аластора с Лу и даже Пушка – все то, что было и навсегда закончилось… А лютня – это самое лучшее, что может случиться сейчас. Вино, шамьет, музыка, друзья… Совсем как дома, совсем как в той прежней жизни! И… пусть Ал с Лучано запомнят меня не испуганной, а веселой, радующейся вместе с ними самым простым вещам, таким как вкусная еда, тепло костра, вино… Да, и вино тоже! Глупо продолжать вести себя как леди, если завтра я умру!»

– А я хочу горячего вина! – сказала она весело. – Нет-нет, Лу, я сама! Что я, кружку на угли не поставлю? И тоже буду петь, вот! Я не очень хорошо пою, но… мне тоже хочется!

* * *

Лучано едва удержался от удивленной улыбки. Бастардо и лютня? Нет, благородных дворян, конечно, учат и пению, и игре – в Итлии, во всяком случае, и все же… секиры этим рукам пристали несравненно больше!

Впрочем, почему бы и нет? Когда пел дон Раэн, а потом и сам Лучано, Альс отмалчивался – и неудивительно, если вспомнить, что итлийский он знает не слишком хорошо. А сегодня вызвался сам… и это ведь последний шанс узнать, каким может быть его голос…

Лучано бережно расчехлил Ласточку, ласково провел ладонью по мягко поблескивающему дереву корпуса и невольно поразился – лютня, столько пережившая за их короткое путешествие, нимало не переменилась с того дня, как на ней играл дон Раэн. Замечательная все же вещь этот артефактный футляр! С легким сожалением коснувшись струн и пообещав себе непременно сыграть сегодня и самому, Лучано передал лютню бастардо, и тот, поблагодарив кивком, осторожно пристроил ее на колене. Зажал лады, тронул струны, и Лу едва удержался от улыбки – пожалуй, Ласточка и в самом деле была чересчур изящна для таких огромных ручищ! И держал ее Вальдерон с едва заметной неуверенностью, как нечто знакомое, но давно уже забытое.

– Айлин, ты умеешь петь «Шиповник»? – спросил бастардо, и задумавшаяся было магесса, встрепенувшись, закивала, а Лучано насторожился еще больше.

Так его ждет дуэт? Как любопытно!

Мелодия, полившаяся из-под пальцев Вальдерона, оказалась столь простой, что Лучано, пожалуй, постыдился бы называть ее мелодией. Что ж, Альс честно предупредил, где учился, вряд ли местные пейзане были приверженцами высокого музыкального стиля. И этот их «Шиповник» пелся на совершенно незатейливый мотивчик! Но голоса магессы и бастардо изумительно к нему подходили – чистые и какие-то прозрачные, высокие, красиво окрашенные, но небольшие. «Ни глубины, ни звучности, – подумал Лучано с легким разочарованием. – А что же сама песня?» Он прислушался, ловя безыскусные слова.

Цветущей порою девицу я встретил, –

старательно выводил Альс, и Айлин вторила ему:

Гуляя в прозрачных весенних лесах.

И первое, что я у милой заметил, –

Шиповник в кудрявых ее волосах…

«Ну точно крестьянская песенка, – умилился