Читать книгу - "Лирелии – цветы заката - Екатерина Евгеньевна Алешина"

воодушевляло, укрепляя веру в свои силы. В войсках ходили разговоры о скором прорыве блокадного кольца, и от этого в душе робко тлела надежда. Вестей от Джерана не приходило, и загадка черного дыма пока еще висела в воздухе, но это не мешало нам успешно справляться с поставленными боевыми задачами. Смерть ходила где-то рядом, но как будто нас не замечала, и я даже поверила на миг, что так будет всегда. Однако я ошиблась. А может быть, моя душа, измученная потерями, уже просто не принимала тот факт, что эти потери еще не окончены.

Наша дорога войны, запорошенная снегом и петлявшая средь волховских лесов, в один день обагрилась кровью, когда наш отряд, изрядно потрепанный тяжелым боем и магически истощенный, попал в немецкое окружение. Эта атака оказалась столь внезапной и стремительной, что мы не успели ничего толком предпринять, попав в смертельную ловушку. Сдаваться никто не пожелал, предпочтя верную погибель среди холода и снега.

Чудом я смогла оторваться от преследователей, которые в какой-то момент словно перестали меня видеть, и сейчас бежала со всех ног прочь куда глаза глядят, лишь бы скрыться от тех, кто стал для нас смертельным приговором. Ветер бил в лицо, а во рту ощущался металлический привкус крови из разбитой губы. В первые дни существования нашего партизанского отряда мы придумали свое знамя, и сейчас край его алел, высовываясь из-под ворота ватника. «Пока есть знамя, есть и отряд!» – сказал однажды командир, и с тех пор мы попеременно носили его на себе, спрятав под ватник.

Слезы жгли глаза, страх быть пойманной гнал вперед, в душе разверзлась бездна отчаяния, а перед моим внутренним взором то и дело возникали мертвые лица друзей и нашего командира. А ведь еще вчера все были живы… Не разбирая дороги, я бежала прочь от своей погибели. Страх придавал сил. Морозный воздух со свистом врывался в легкие, обжигал холодом мокрое от слез лицо, а позади раздавались эхом на весь лес собачий лай и выкрики на немецком языке. Мне приказывали сдаться, грозя виселицей, и это побуждало меня бежать еще быстрее, несмотря на глубокий снег. Во внутреннем кармане ватника прятался наган с одной-единственной пулей, но сейчас это оружие бесполезно против целой своры озверевших нелюдей, со смехом и бравурным весельем идущих за мной по пятам. Погоня забавляла их, уверенных в своем превосходстве.

Бежать, бежать, бежать! Бежать, превозмогая бессилие и боль. Я не понимала, куда бегу, но сдаваться на милость карателей не собиралась. Не заметив в сугробе корягу, споткнулась и упала в снег. Падение вышибло воздух из легких, напугало до полусмерти, но, быстро поднявшись, я снова бросилась наутек. Нельзя попасть в лапы фашистам!

Лаир недаром в день нашего знакомства сказал мне те слова о жажде мести. Как только в мое тело вернулась былая сила, искорка ненависти к врагу, тихо тлевшая все это время на самом дне души, разгорелась неистовым и негасимым пламенем, затмив собой другие чувства. Все, чего желало мое сердце, – мести! Мести за все потери и мучения моих близких и тысяч невинных людей. Мне казалось, что их души восстали из пепла, обрели голос и кровь и встали позади меня. Я стала их возмездием и карающей дланью. И только недавно ко мне пришло осознание того, что дорога войны не может быть вечной, и когда-нибудь она все же закончится, а мы вернемся к мирной жизни. А точнее, те, кто останется. И чем я буду жить, когда враг окажется сокрушен? В чем будет смысл моей жизни?

И когда я задалась этим вопросом, то поняла, как же меня тянет назад в родной город! Я хотела вновь пройтись по гранитной набережной Невы, согретой за день летним солнцем, услышать крик наглых кронштадтских чаек, смотреть, как в алом пламени уходящего солнца разводят мосты, с замиранием сердца наблюдать, как срывается с зимнего неба первый снег, и вновь с весной трепетно ожидать первую грозу над цветущими садами. Может быть, тогда я встречу того загадочного светлоглазого незнакомца в форме адмирала из моих снов? Кто же это такой? А вдруг это не просто сон, а что-то большее? Может быть, нам суждено встретиться в жизни и поэтому он приходит ко мне во снах?

Во мне теплилась надежда, что когда-нибудь воспоминания о прежних днях, где все еще живы, перестанут приносить боль и утягивать меня в темную пропасть тоски, а будут лишь навевать чувство светлой грусти.

Нежданно-негаданно сверху обрушился жестко скатанный ком снега, больно ударив меня по лицу и на миг дезориентировав. Этот снежок прилетел с такой силой, словно его запустили с катапульты. Откуда-то сверху раздался громкий заливистый смех, в котором было что-то жуткое и зловещее, и прямо передо мной с верхушки огромной ели с поистине кошачьей грацией спрыгнула женщина. Мне стало не по себе. Обычный человек не смог бы так изящно прыгнуть с высоченной ели. Значит, передо мной не человек. Растянув ярко-розовые губы в хищной ухмылке и внимательно разглядывая меня, передо мной стояла женщина в форме вермахта. Мое неистово колотящееся сердце рухнуло в пропасть. Я всмотрелась в ее лицо, и на миг оно показалось будто бы знакомым. Но откуда?

– Здравствуй, мой беленький сладенький ягненочек! Ну, вот мы с тобой и встретились снова! Ты ведь меня не помнишь, а? – произнесла она с видом святой невинности, но от меня не укрылся опасный огонек ненависти в ее глазах.

– Знаешь, я столько ваших морд фашистских за это время увидела, что вы мне стали все одинаковы, – ответила ей с дерзостью, стараясь за ней прикрыть свой страх.

– Мальчики, наша беглянка здесь! Все сюда! – крикнула она по-немецки моим преследователям, и совсем недалеко раздался победный свист, словно охотники загнали дикого зверя.

Вот я и попалась. Выхода нет. Ужас сковал мое тело, не давая вздохнуть. Мне не хотелось, чтобы эта женщина видела его и упивалась этим. Сама мысль о том, что на своей родной земле я оказалась в западне, как затравленный зверь в капкане, казалась невыносимо-жгучей и несправедливой.

– Твой длинный язык – твоя погибель. Тебе придется пожалеть о своих словах, дерзкая партизанка, – злобно прошипела она.

– Это вряд ли, – ответила я, бесстрашно посмотрев ей в глаза, и увидела то, чего так всегда боялась, – черный туман, окутывающий ее фигуру, словно кокон, тянувшийся за ней шлейфом.

Тем временем группа преследователей приближалась к нам, мелькая меж сосен, и, бросив взгляд в их сторону, я с ужасом заметила за некоторыми солдатами такой же темный шлейф. Надежда на то, что мне удастся спастись, мгновенно рассыпалась в прах. Рука машинально дернулась к карману с наганом, но остановилась на полпути. Что даст одна пуля теперь, когда меня взяли в смертельный круг, из которого не выбраться? Остановить одной пулей их не получится.

– Надо же, в этой жизни ты такая же непокорная гордячка, как и в прошлой, – заметила незнакомка.

Я совершенно не понимала, о чем она говорит, крепко опутанная сетью страха и безысходности. Впереди меня ожидала лишь пропасть жуткой боли и истязаний, что уж точно пострашнее самой смерти. Оказаться в немецком плену равносильно тому, что попасть в руки живодерам, и внутри меня все уже кричало от неописуемого ужаса.

– Думаю, что тебе известно многое, – вновь заговорила женщина. – И хоть я с превеликим наслаждением выпустила бы тебе сейчас кишки прямо тут, я больше чем уверена, что ты – ценный кладезь информации, который может нам помочь. Хотя бы расположение ваших танков или расписание движения эшелонов. Но ты ведь ничего нам не скажешь, верно?

В ответ я молча кивнула.

– А что насчет сотрудничества с нами в обмен на твою жалкую жизнь? – попыталась она поторговаться.

– Идите вы все к черту, фашисты проклятые! Да я скорее сдохну, чем соглашусь с вами сотрудничать! Горите, горите в аду, сволочи! – выкрикнула я в сердцах.

Незнакомка криво усмехнулась, и в ее злых глазах вспыхнул хищный огонь.

– Ну что же, это твой выбор, Ингерд, или как там тебя нынче звать. В таком случае, совсем