Читать книгу - "Его Искушение - Анна Гур"

Мираж, но у этого миража нереальные глаза Ивана…

— Иван… Иван… — проговариваю потрескавшимися губами, не вслух даже. Краткий миг, и я тону в этом взгляде, как в бездонной серой пропасти.

Таких глаз ни у кого не видела… только он… Пальцы дрожат, и я тяну их, хотя по факту едва могу пошевелить кончиками.

— Ваня…

Сил нет, я на грани какого-то полуобморочного состояния, а может, действительно брежу.

Потому что я вижу его, именно его, и сердце разрывается от боли, по щекам катятся слезы, жгут и ком в горле, и надрывом с болью только шепот:

— Ванечка…

И в ответ на мой безмолвный крик мужчина прикрывает глаза и, кажется, тянет носом воздух со всей силы, а стоит мне моргнуть, как болезненный мираж рассеивается. Дверь распахивается и в родильную палату влетает очередная медсестра.

Привиделось. И мне остается только впиться зубами в искусанные губы и обессиленно смотреть, как перед глазами мелькают люди в медицинской форме.

Я все еще пребываю в каком-то пограничном состоянии, между явью и сном, когда мне на грудь кладут младенца.

— Вот он, наш крепыш! Как маму заставил помучиться, а нас поволноваться…

Голос Цукерберга наполнен триумфом и теплом, заглядываю в теплые глаза мужчины… и улыбаюсь робко, губы болят, я слишком сильно их кусала.

— Заставили вы меня поволноваться, ох как заставили, — улыбается в седеющую бороду.

— Ты настоящего русского богатыря родила, девочка.

Цепляюсь за незнакомое слово, и Авраам понимает мою заминку.

— Воина, Аврора, истинного наследника своего отца.

Прикрываю глаза и слезы текут, но робкое прикосновение маленькой ручки заставляет встрепенуться.

— Привет, мой хороший.

Разглядываю свое маленькое счастье, изучаю, знакомлюсь.

— Я твоя мама.

Сопит недовольно, а я глажу волосики, светлым пушком покрывающие его голову, забавный, а потом мой малыш открывает глаза. Ярчайшие и совсем не похожие на бесцветные омуты Ивана…

Едкое жало сожаления колет в груди…

Я надеялась, что у моего малыша будут отцовские глаза, но у маленького сопящего комочка они совсем не такие…

И опять пелена слез и радостных, и горестных, и счастье от понимания, что уже не одна…

Часть Ивана останется со мной, будет жить в венах нашего сына… А значит, и я… больше не одинока. Потому что в эту самую секунду в моей душе переворот и воздух возвращается в легкие, словно дышать могу наконец-то в полную грудь.

Мне кислород вернули…

Смысл жизни…

Гибель Ивана была не напрасной…

Он отбил нашему сыну право на жизнь.

— Как ты назовешь мальчика, Аврора? — задает вопрос врач и я внутри ликую.

Ласкаю своего малыша, провожу пальцами по светлому пушку, такой непохожий на Ивана, моя копия, но он его сын.

Приглядываюсь и начинаю замечать, что есть отцовские черты, проскальзывает даже хмурость бровок…

Когда с трудом размыкаю искусанные, изжёванные в кровь губы, мой голос похож на слабый сип, но все же Авраам меня слышит…

— Мой сын будет назван в честь деда, профессор.

Поднимаю, наконец, взгляд на резко замершего врача и столбенею от того, как смотрит, как в его глазах горят застывающие слезы…

— Я назову сына Димитрий…