Читать книгу - "Золотое дерево - Розалинда Лейкер"

— Скажи мне, в том письме, которое взял у тебя префект, ты сообщил Николя о гибели Эмиля Вальмона или только известил его о пожаре?

— Я только упомянул о трех погибших на пожаре, не называя их имен, а все письмо главным образом было посвящено вопросам получения страховки. А вот в следующем письме, отправленном обычной почтой, я рассказал Николя о кончине мужа Габриэль.

— Надо молить Бога, чтобы Николя получил это письмо, — промолвила Элен, как бы про себя.

Вернувшись домой, на улицу Клемон, Элен увидела, что Анри и Ивон сменили обивку в своих апартаментах и заново обставили их самой роскошной мебелью. К тому же они самовольно заняли голубую гостиную и смежную с ней большую парадную гостиную дома. Отныне солидных клиентов должны были принимать в золотой гостиной, которую раньше редко использовали в этих целях. Она тоже была заново обита блестящей парчой с узором, изображавшим цветы подсолнуха в золотисто-красных тонах. Портьеры из атласа и мебель в стиле Людовика Четырнадцатого, дополняли ее роскошное убранство.

— Что ты думаешь обо всем этом? — спросил Анри, обводя комнату широким жестом. Он привел сюда Элен сразу же, как только та переступила порог дома, не дав ей даже возможности зайти в свои покои. И хотя долгая дорога утомила Элен, она с интересом огляделась вокруг.

— Могу сказать только одно: комната стала просто очаровательной. Портьеры, которые здесь висели до этого, действительно необходимо было сменить. Кстати, я помню, как Марсель разрабатывал эскиз этого узора, — промолвила Элен и вдруг нахмурилась, вопросительно взглянув на Анри. — Я думала, что Габриэль запретила делать расходы до тех пор, пока вновь не наладится производство.

— Все правильно. Она действительно запретила тратить деньги.

— Так, значит, она не знает о том, что ты сделал?

— Я выполняю обязанности руководителя фирмы. И теперь, когда моя сестра предпочитает вести уединенный образ жизни в деревне, я сам принимаю все решения, — и видя, что Элен готова повернуться и уйти, не желая слушать его, Анри поспешно добавил: — Подожди, я хочу еще кое-что сказать тебе. Не могла бы ты запретить своей дочери бегать по дому? Это беспокоит Ивон.

Элен остановилась и с изумлением взглянула на деверя.

— Жюльетта ни разу в жизни не вошла в ваши личные апартаменты!

— Да, но она свободно бродит по всем другим комнатам дома. Я буду обязан тебе, если ты велишь ей не выходить из ваших личных покоев. За время твоего отсутствия произошли некоторые перемены, ты скоро заметишь их. Надо сказать, изменилась не только обивка стен, но и уклад всего дома. Было бы глупо с нашей стороны не использовать весь дом, зная, что Габриэль больше никогда не вернется сюда на постоянное место жительства. Ивон распрощалась с теми слугами, которые ей не нравились, а также наняла новую экономку. Она не любит, когда на кухне появляются посторонние люди, так что запомни это. Она — настоящая фурия, хотя отлично справляется со своими обязанностями. Ивон ежедневно обсуждает с ней меню. Поэтому нет никакой необходимости для тебя вмешиваться в хозяйственные заботы по дому, как ты это делала раньше.

— Для меня эти заботы никогда не были в тягость. Я считала этот дом своим с того самого дня, когда после церемонии бракосочетания Жюль привез меня сюда.

— Возможно, это и так. Но как я уже сказал, многое переменилось в нашем доме, и уверен, что к лучшему.

«Только не для меня», — сердито подумала Элен и направилась в свои покои. Там она обнаружила, что Ивон вынесла из ее комнат старинную фамильную мебель, а вместо нее поставила какие-то старые столы и стулья, как будто только что извлеченные с чердака. Как только она вместе с Жюльеттой съела холодный завтрак, оставленный для них на столе, Элен направилась в апартаменты Габриэль. В этой части дома все оставалось без изменений. Похоже, Анри все еще побаивался сестры и потому запретил Ивон дотрагиваться до ее вещей. Закрыв дверь, Элен, погруженная в свои невеселые мысли, вновь вернулась в покои, которые занимала вместе с дочерью. Она и представить себе не могла, что наступит день и она почувствует себя чужой в этом доме. Первой мыслью Элен было немедленно уехать отсюда. Она ведь давно уже обещала Габриэль, что покинет особняк на улице Клемон, как только почувствует необходимость такого шага, точно так же, как это произошло со сменой ее траурного платья — пришел день, и Элен, внутренне осознав необходимость перемен, распростилась с трауром. Жюль в свое время боялся, что Анри и Ивон станут перегружать ее заботами по дому, пользуясь ее безотказностью. Но вместо этого они полностью устранили ее от всех забот по дому, дав этим понять, что не желают жить с ней под одной крышей.

К несчастью, она не могла покинуть сейчас улицу Клемон, так как не знала о планах Мишеля на будущее. Покупать дом или снимать квартиру при таких обстоятельствах было нецелесообразно. Мишель искал себе работу по душе — его не совсем устраивали те обязанности, которые он выполнял на шелководческой ферме Габриэль — как только он найдет себе подходящее занятие, будь то в Лионе или где-нибудь в другом месте, они сразу же поженятся и заведут свой собственный дом. А пока Элен вынуждена была мириться с теми условиями, в которых оказалась. Она старалась только избавить Жюльетту от обид и неприятностей.

Элен было неимоверно трудно сдерживать ребенка, запирая дочь в тесном пространстве нескольких маленьких комнат, которые они занимали. Жюльетта, резвая и общительная по натуре, любила гулять на свежем воздухе и стремилась как можно чаще бывать на улице, страдая от того, что свобода передвижения по дому была строго ограничена. В результате всех этих запретов и скуки, которую она испытывала, сидя взаперти, поскольку из-за небольшой простуды мать не выпускала ее на улицу, Жюльетта стала особенно капризной и непослушной. Однажды вечером, когда ей надо было уже идти спать, девочка не подчинилась приказу матери и решила спрятаться на первом этаже в шкафу, стоявшем в кабинете Анри. Если бы ей не запретили бывать в комнатах дяди и тети, в которых она прежде свободно играла, ей и в голову не пришло бы. прятаться там. Выйдя из повиновения, девочка решила нарушить запрет и забралась в святая святых покоев дяди, отомстив своим поступком за нанесенную ей обиду.

Только она успела спрятаться, как дверь кабинета отворилась, и Жюльетта с ужасом увидела, что в комнату вошла вовсе не мать, разыскивавшая ее, а дядя Анри. Пол заскрипел под его тяжелыми шагами, и он начал прохаживаться у стола. С ним был еще один человек, он сел в кресло рядом с письменным столом дяди, послышался звон бокалов и бульканье вина, наливаемого из графина.

Разговор двух взрослых мужчин не представлял для Жюльетты никакого интереса. Ей было очень неудобно сидеть в тесном шкафу, ей так хотелось оказаться сейчас в своей теплой уютной постельке! В конце концов расстроенную Жюльетту сморил сон.

Мать нашла девочку только через час, после того как сбилась с ног, разыскивая ее, и вволю наплакалась. Пожалуй, ей так и не удалось бы найти Жюльетту, если бы девочка во сне не прислонилась к дверце шкафа, и та не приоткрылась так, что спящего ребенка было видно с порога. Жюльетта чувствовала сквозь сон, как мать раздевает ее, укладывает в постель, но через некоторое время ее все же окончательно разбудил громкий сердитый голос дядя Анри, вернувшегося из гостей и узнавшего от слуг, что девочка была в его кабинете. Он вызвал Элен в гостиную и начал кричать на нее.