Читать книгу - "Королевский генерал - Дафна дю Морье"

– Чьих это рук дело? Кто предатель? Вот что хотелось бы мне знать, – сказал вконец потерявший самообладание Амброз Манатон с ноткой подозрения в голосе. – Никто, кроме нас, не знал об изменении места и времени встречи. Как шериф сумел вычислить момент с такой дьявольской точностью, что ему удалось схватить всех самых ценных наших людей?

– Так ли важно, кто предатель, раз уж дело сделано? – сказал Ричард.

– Так ли важно? – переспросил Амброз Манатон. – Великий Боже, как вы спокойно к этому относитесь. Треваннион, оба Трелони, Арунделлы, Бассеты – все они в руках шерифа, и вы еще спрашиваете, так ли уж важно, кто их предал? Все мы здесь обречены, в ближайший час нас наверняка арестуют, а вы стоите здесь, как лис, и улыбаетесь мне.

– Лисом меня зовут мои враги, а не друзья, – мягко сказал Ричард.

Он повернулся к Питеру.

– Скажите, чтобы оседлали лошадь для мистера Манатона, – сказал он, – и для вас тоже. Я не гарантирую вам обоим безопасный проезд, но по крайней мере у вас есть шанс – так зайцы бегут от своры охотничьих псов.

– Вы не поедете с нами, сэр?

– Нет. Не поеду.

Питер колебался, он бросил взгляд сначала на него, потом на меня.

– Если они отыщут вас, вам придется несладко.

– Я это знаю.

– Шериф, сэр Томас Херл, подозревает, что вы здесь, в Корнуолле. Его первым вопросом, когда он прибыл в Каэрхейз и позвал Треванниона, было: «Вы прячете здесь сэра Ричарда Гренвила? Если это так, выдайте его, и вы будете свободны…»

– Какая жалость, что меня там не было.

– Он сказал, что какой-то человек рано утром, до того как рассвело, оставил записку у него дома в Придо, в которой предупреждал, что вся компания, включая и вас, соберется позже в Каэрхейзе. Какой-то подлец видел вас, сэр, и с дьявольской интуицией угадал ваши планы.

– Действительно, какой-то негодяй, – сказал Ричард, продолжая улыбаться, – счел забавным сыграть в поцелуй Иуды. Забудем о нем.

Разве не его же собственный племянник – Джек – когда-то давно в Эксетере сказал мне: «Остерегайтесь моего дяди, когда видите его улыбающимся»?

Затем Амброз Манатон выступил вперед и указал пальцем на Ричарда.

– Это вы, – сказал он, – вы – предатель, вы были им с первого момента и до последнего, вы предали нас с самого начала – вы знали, что все так кончится. Французский флот и не должен был прийти нам на помощь. И не должно было быть никакого восстания. Это ваша месть за тот арест, четыре года назад в Лонстоне. О господи, какое коварство…

Он, дрожа, стоял перед ним, и в его голосе слышалась высокая истеричная нота. Я увидела, как Питер в изумлении отступил на шаг, краска схлынула с его лица, в глазах отразился ужас.

Ричард, не шелохнувшись, смотрел на них, потом медленно указал на дверь. Во двор привели лошадей, и до нас доносилось звяканье конской сбруи.

«Переведи часы назад, – прошептала я в ярости, – на четыре года. Гартред тогда шпионила для лорда Робартса. Пусть на нее падет осуждение. Спиши преступление на нее. Она одна выйдет из этой истории невредимой, невзирая на всю свою подпорченную красоту».

Я посмотрела в ее сторону и, к собственному удивлению, увидела, что она тоже смотрит на меня. Ее повязка соскользнула, и под ней открылась свежая рана на щеке. Вид этой раны и воспоминание о прошедшей ночи наполняли меня… нет, не гневом и не жалостью, а отчаянием. Она продолжала смотреть на меня, и я увидела, что она улыбается.

– Не выйдет, – сказала она. – Я знаю, о чем ты думаешь. Бедная Онор, я снова одурачила тебя. У Гартред есть превосходное алиби.

Всадники выезжали со двора. Я увидела, как первым проскакал Амброз Манатон в надвинутой на лоб шляпе и с развевающимся за спиной плащом, за ним проследовал Питер, бросив быстрый взгляд на окна.

Часы на башне пробили два. Ослепительно-белый на фоне неба голубь пролетел над двором. Гартред откинулась на кушетку – улыбка на ее губах странно контрастировала с раной на щеке. Ричард стоял возле окна, заложив руки за спину, а Дик, не шелохнувшийся за последние полчаса, ждал в своем углу, как будто он потерял дар речи.

– Может, трое Гренвилов желают держать совет одни, без посторонних? – произнесла я медленно.