Читать книгу - "Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи"

— Осторожно! — крикнул какой-то мужчина.

Став невольной свидетельницей этой сцены, Анжелина тоже закричала от ужаса. Трагедия произошла мгновенно. Чтобы избежать столкновения с сородичами, лошадь Гильема шарахнулась в сторону, но было слишком поздно. Она налетела на оглобли, пошатнулась и свалилась на бок. Вылетев из седла, Гильем упал между ног лошадей, впряженных в дилижанс, изо всех сил стараясь уцепиться за ремни и дышло. Лошади, запаниковав, совсем обезумели.

Со всех сторон бежали люди. Монахиня, вышедшая из собора, поспешила в больницу, чтобы предупредить сестер милосердия. Из таверны выскочили Мадлена и Жером Серена. Кучер вопил во все горло, но ему никак не удавалось успокоить лошадей, бивших копытами Гильема по голове, плечам и спине. Гильем кричал от боли, зажатый сбруей.

— Боже мой, ему надо помочь! — кричала Анжелина. — Мсье Саденак, на помощь!

Мужчина вскочил со стула, за ним бросились еще два посетителя таверны. Но, несмотря на все усилия кучера, лошади понеслись галопом по площади. Прохожие кричали так же громко, как и Гильем. И первым замолчал он. На очередном вираже Гильем, испытывая невероятную боль, почти потеряв сознание, выпустил из рук дышло и упал под подкованные железом ноги лошадей. Колесо дилижанса проехало по его пояснице.

— Гильем! — закричала обезумевшая от ужаса Анжелина.

Из домов выбегали люди. Кюре, возвращавшийся в собор, устремился к несчастной жертве.

Октавия наблюдала за драмой из окна гостиной, которое выходило на нижнюю часть улицы Нобль.

— Господи Иисусе! Да там столпотворение! Дилижанс раздавил человека. Боже мой, да там и Энджи! Да, это она!

— Господи всемогущий! Ведь это не Луиджи, правда? Мой сын, мой Жозеф! Если он умрет, я этого не переживу. Слышишь, Октавия! Быстро пойди и узнай, в чем дело. Чего ты ждешь?

Служанка перекрестилась и поспешила выйти на улицу, даже не сняв фартука.

Анжелина опустилась на колени рядом с Гильемом и прислушивалась к его свистящему дыханию. Он не потерял сознания и, когда она щупала пульс, скосил в ее сторону глаза:

— Мой ангел! Ты здесь… Я возвращался в мануарий. Я сделал круг… Я должен был догнать тебя, сказать…

— Мсье, вам не стоит говорить. Вы должны беречь силы, — посоветовал Гильему Жан-Рене Саденак.

— А вон и сестры с носилками! — крикнул мальчишка лет двенадцати.

Анжелина погладила Гильема по бледному лбу. Другой рукой она поддерживала его голову. Молодая женщина даже не решалась прикинуть, насколько тяжелы его раны.

— Что ты хотел мне сказать? — спросила Анжелина.

— Обещание… Я сдержу его, да… чтобы получить последний шанс, Анжелина…

В уголках губ Гильема выступила розоватая пена. Гильем закрыл глаза и потерял сознание. Четыре монахини в длинных черных платьях прокладывали себе дорогу сквозь толпу зевак.

— Мы должны унести этого мсье, — сказала старшая из них. — Расступитесь! Расступитесь, ему нужен воздух! О, это же мадемуазель Лубе! Вы осмотрели его?

— Да, сестра. Пульс очень слабый, но он еще жив.

В этот момент прибежала Октавия. Опираясь на ее руку, Анжелина встала, и они обе принялись помогать монахиням, которые осторожно пытались переложить Гильема на холщовые носилки. Собравшиеся на площади обсуждали этот несчастный случай. Со всех сторон слышались горестные вздохи. Какая-то старая дама дребезжащим голосом сообщила, что ее племянник побежал за доктором Бюффардо, жившим в нижней части улицы Нобль.

— Мсье Саденак, — умоляющим тоном обратилась Анжелина к Жану-Рене, — вы ведь приехали на лошади? Надо поставить в известность его семью. Это мануарий Лезажей. Доехав до кладбища, вы увидите широкую грунтовую дорогу, уходящую вправо. По ней вы и попадете в их мануарий. Так вы доберетесь быстрее, чем по дороге, ведущей в Гажан.

— Увы, мадемуазель, с бумажной фабрики я пришел сюда пешком, вместе со вторым мастером.

— Тогда, прошу вас, возьмите лошадь Гильема.

— Гильема? Этого мсье?

— Да!

— Но его лошадь хромает, — заметил Жан-Рене Саденак. — Взгляните сами.

Тут Анжелина заметила лошадь, которая с трудом передвигалась вдоль подпорной стены террасы таверны. Что касается дилижанса, то кучер при помощи нескольких мужчин сумел остановить его.

— Я могу съездить туда! — предложил сын мэра, подросток лет четырнадцати, лицо которого было усыпано веснушками. — На велике[24].

— Ты сломаешь велосипед, Эктор, ведь дорога-то грунтовая! — предупредил мальчика кюре.

— Да у меня совсем новый велосипед! К тому же шины резиновые, а станина стальная, черт возьми!

— Так езжай же! — нетерпеливо сказала Анжелина. — Спроси мсье Оноре Лезажа. Давай, поторопись!

Прижавшись к Анжелине, Октавия шумно шмыгала носом. Она не знала Гильема, хотя порой встречала его на мессе. Тем не менее при виде окровавленного лица и безжизненного тела красивого молодого человека в расцвете сил у нее сжималось сердце. Она также думала о том, что он отец их малыша Анри. В определенном смысле этот факт устанавливал некую связь между ней и пострадавшим.

— Я должна успокоить мадемуазель, — прошептала Октавия Анжелине на ухо. — Она боялась, что жертвой несчастного случая стал мсье Луиджи.

— Иди, иди! — сказала расстроенная молодая женщина.

Анжелина не решилась пойти за монахинями, уносившими словно окаменевшего Гильема. За ними следовал кюре, держа в руках молитвенник.

— Какой жуткий несчастный случай! — тихо заметил Жан-Рене Саденак. — Да разве можно с такой скоростью вылетать на площадь! Ведь по мостовой подковы всегда скользят.

— И это говорите вы? — удивилась возмущенная Анжелина. — Разве вы забыли, как управляли своей лошадью в тот день, когда приехали за мной? Я сто раз думала, что мы вот-вот погибнем. И такое вполне могло случиться, я в этом нисколько не сомневаюсь. Боже мой, этот мужчина был моим другом! Я всем сердцем надеюсь, что он выживет.

— Судя по тому, что я видел, мадемуазель, возможно, будет лучше, если он не выкарабкается, — возразил мастер. — По нему проехало тяжелое, даже очень тяжелое колесо дилижанса. Он рискует остаться калекой.

Услышав эти слова, Анжелина застонала и, не выдержав нервного напряжения, расплакалась. «Господи, какая трагедия! Он хотел догнать меня, но с ним случилось несчастье, такое ужасное несчастье!» — думала она.

— Мадемуазель, вы смертельно побледнели, — заметил Саденак. — Вам надо выпить воды. Пойдемте в таверну, я провожу вас… Или вы хотите дождаться родственников этого мсье?

Анжелина отрицательно покачала головой. Будет лучше, если она не столкнется с Оноре Лезажем, когда тот приедет в больницу, которая примыкала к собору.