Читать книгу - "Мороз и ярость - Лиззи Принс"

Интересно остановиться и подумать о том, как это произошло. Мой отец однажды сказал мне, что многие жрецы раньше были лидерами других религий. Когда Боги восстали, они немедленно изменили свою лояльность. Это были люди, которые уже сколотили большие состояния, молясь о надеждах и страхах людей. В прошлом эти духовные лидеры обеспечивали некоторую защиту, но сейчас никто не следит за жрецами. Некому указывать им, что они могут делать, а что нет. У них даже нет морального компаса Богов, которому они могли бы следовать, потому что большинству Богов на нас наплевать.

Чего жрецы хотят больше всего на свете, так это иметь власть над другими. Они не Боги. Они никогда ими не будут. Но они создали систему, которая позволяет им контролировать людей, как если бы они были Богами. Я не знаю, начиналось ли это как способ поклонения божествам, которые ходят среди нас. Независимо от первоначальных намерений, жрецы быстро превратились в организацию, отчаянно нуждающуюся во власти. Это коррумпированная система, которая начинается с низшего жреца и доходит до верховного жреца. И их действия разрешены Богами, которые закрывают на это глаза.

Глядя на фальшивого Ареса в горячей ванне, я думаю о том, как изменилось мое мнение о нем. Арес, Аид и Персефона не кажутся плохими. Даже мама Джаспера, Афина, может быть, и терпима, судя по тому, что он мне о ней рассказывал, но никто из них и пальцем не пошевелил, чтобы что — то изменить. Они позволили жрецам захватить власть и смотрели, как люди страдают. Они позволяют Натаниэлю Роджерсу превращать жизни людей в зрелище, заставляя их участвовать в Играх. И они устраивали вечеринки и смотрели, как умирают чемпионы, потому что это было забавно.

Толпа — это смесь людей. Спереди — вся элита. Это видно по качеству их одежды и по тому факту, что они не выглядят оборванными, усталыми и изголодавшимися. За ними понаблюдать вышла остальная часть Чикаго, их внешний вид намного менее лощеный и симпатичный. Как всегда, они вынуждены прятаться за самозваной знатью нашего мира.

Элиты улыбаются, принимая парад, но большинство остальных выглядят торжественно. Тем не менее, в толпе есть и те, кто выглядит рассерженным. Женщина с темными волосами, собранными сзади в тугой хвост, ловит мой взгляд и наклоняет голову. Дальше по улице мужчина с каштановыми вьющимися волосами опускает голову, глядя на меня. Вокруг толпы разбросаны плакаты. Что — то вроде «Мы любим тебя, Зевс» или «Я хочу от тебя детей, Арес».

Тут и там разбросаны другие плакаты, которые меня удивляют. На одном написано красной краской: «Мы заслуживаем лучшего». На другом: «Мы требуем справедливости». Волосы у меня на затылке встают дыбом, и я оглядываю остальную толпу. Здесь так много людей, что я задыхаюсь.

Отис возглавляет парад на своей платформе, Играет музыку, пока мы плывем по улице. Увидеть его снова было облегчением. Я боялась, что они действительно пытали его. Не то чтобы быть вынужденным выступать как обезьяна по команде — это не своего рода пытка. Я не слышу песню, которую он поет, но ветер доносит до меня нотки музыки. Между мной и Отисом пять платформ, но я слышу восторженные крики толпы каждый раз, когда он достигает нового городского квартала.

Парад останавливается перед Святилищем Олимпа. Архитектура здания напоминает Парфенон. Со всех четырех сторон его окружают высокие мраморные колонны. В резких солнечных лучах он отливает ярко — белым цветом, в отличие от остальных грязных зданий Чикаго. Верховный жрец стоит наверху ступеней, его красная мантия ярко выделяется на белом фоне святилища. Обычно он носит сшитые на заказ костюмы, поэтому мантия выделяется, оставляя у меня в позвоночнике мурашки недоброго предчувствия. Цвет на фоне белого камня вызывает образ разбрызганной крови, и мои плечи предупреждающе чешутся.

Чемпионам было приказано собраться на нижних ступенях Святилища, как только мы остановимся. Я осторожно спускаюсь на первый уровень своей платформы, стараясь не задеть колючую проволоку, обвивающую перила. Атлас присоединяется ко мне, когда мы идем к ступеням, другие чемпионы выбираются из своих платформ.

Мы выстраиваемся в прямую линию лицом к толпе, спиной к Святилищу. Атлас справа от меня, а Грир слева. Рядом с ней Дрейк, затем Нико и Джаспер, за ними Престон и Джейд. Репортеры и камеры окружают Святилище, все стремятся сделать идеальный снимок чемпионов и Верховного жреца. Я наклоняю голову, чтобы следить за толпой, но все равно вижу Натаниэля краем глаза.

Он поднимает руки в воздух, чтобы успокоить собравшуюся массу людей. И они подчиняются.

— Когда я стою здесь сегодня и смотрю на все ваши лица, я вспоминаю о множестве благословений, которые мы получили от Богов. Я не сомневаюсь, что без руководства жрецов и Богов многие из вас погибли бы из — за глупости неповиновения и инакомыслия. Хотя мы, возможно, и сделали вам этот подарок, — он указывает на нас восьмерых, и голос плывет по воздуху, — в виде общения с вашими чемпионами сегодня, не забывайте, что именно наша доброжелательность позволяет вам получать услуги такого рода. Если вы боретесь, тогда спросите себя, почему Боги прокляли вас. Разве вы недостаточно верны?

Я отворачиваюсь от Верховного Жреца, пытаясь не обращать внимания на его грязные слова. Я сохраняю невозмутимое выражение лица, но на самом деле, мне хочется схватить с земли камень и ударить им его по голове. Атлас придвигается ко мне, его рука касается моей. Он все это время нервничал, и я украдкой поглядываю на него. Его губы сжаты в тонкую жесткую линию, и он щурится от яркого солнца, палящего прямо в нас. Его глаза обшаривают толпу. Я окидываю взглядом массу людей. Что он ищет? Что он видит? Здесь есть признаки. Что — то вроде «Да покарают боги нечестивых» и «К черту Фурий».

Сначала я не понимаю, что происходит. Раздается громкий гул, за которым следуют вздохи и ропот в толпе. Верховный Жрец все еще бубнит позади нас, очевидно, не подозревая, что что — то не так. Затем раздается еще один грохот, и земля вибрирует у меня под ногами. Я наблюдаю за толпой, пытаясь найти причину этого беспорядка. Все, что я вижу, — это людей, которые выглядят такими же растерянными, как и я.

Жар обжигает мне щеку, когда моя платформа взрывается. Атлас отбрасывает меня на землю, накрывая своим телом, но не раньше, чем осколки попадают мне в живот и ноги.

Повсюду