Читать книгу - "Алмазный башмачок - Джейн Фэйзер"

— Я не больна, — нетерпеливо ответила она, хотя эти слова явно расходились с ее видом. — Что ты наделал, Лео!

Она вовсе не собиралась набрасываться на него с упреками, но эти слова сами собой вырвались у нее.

— Я была там, — гневно сказала она. — Я видела тебя. И все слышала.

— Я погуляю с детьми в саду, — сказала Матильда, давая головой знак Кристиану, и вышла из комнаты, на что ни Корделия, ни Лео не обратили внимания.

Лео выпустил ее руки и отошел к окну.

— Я же просил тебя не ходить туда.

— Ты обманул меня.

Она была готова разрыдаться. Она не хотела, чтобы ее слова прозвучали так горько, но ничего не могла с собой поделать — понимание происходящего покинуло ее.

— Я не обманывал тебя, Корделия. Я просил тебя верить мне, — спокойно произнес он. — Я не мог допустить, чтобы мой вызов был поставлен под сомнение твоим неосторожным словом или действием.

— А почему ты не рассказал мне всего?

— Я не мог, — просто ответил он.

— Потому что тогда я сказала бы тебе все то, что говорю сейчас.

Она шагнула к нему.

— Но ведь ты не сделаешь этого, Лео. Ты не должен сражаться с Михаэлем. Ведь ты можешь погибнуть. — Она моляще сложила руки, во взоре ее сквозило отчаяние. — Ты не должен делать этого, Лео. Ты и сам это понимаешь.

Он не взял ее руки в свои. Он просто произнес:

— Это именно то, что я собираюсь сделать, Корделия. Я должен отомстить убийце моей сестры.

— Но ты не сможешь сделать этого, если он убьет тебя! — воскликнула она, хватаясь за его руку, в своем отчаянии удержать его рядом с собой не думая ни о гордости, ни о изяществе движений. — Ты будешь мертв, как и Эльвира, а Михаэль будет торжествовать.

Она попыталась тряхнуть его, но с тем же успехом она могла взывать к стволу дерева.

— Я выбрал этот путь, — произнес он голосом, ставшим внезапно холодным и бесстрастным, как бы отстраняющим ее. — И я готов принять свою судьбу.

Ее ладони бессильно соскользнули с его рук.

— Но почему ты просто не возбудил обвинение, представив в качестве доказательства его дневники? Почему не позволил правосудию сделать свое дело?

Но она уже и сама слышала в своем голосе нотки обреченности.

— Я не мог, — просто ответил он.

— Не понимаю.

— Каждый из людей — загадка для других, Корделия. Не думаю, что ты сможешь понять все то, что чувствую я. Эльвира поняла бы меня, если б могла знать.

Она и сама готова была аплодировать ему. Он Мог бы заметить едва уловимый кивок ее головы, которым она согласилась с его действиями. Ведь они всегда понимали мотивы поступков друг друга, даже если и не соглашались с ними.

И все же его слова невыносимо терзали ее.

— Ты не любишь меня, — тихо произнесла она.

Лео не мог позволить себе думать в этот момент ни о чувствах Корделии, ни о чем-либо другом, кроме победы над Михаэлем.

— Я люблю тебя, — спокойно произнес он. — Но я должен отомстить за смерть сестры. После того как это будет сделано, наша жизнь обретет спокойствие и ясность.

— У нас не будет ничего, если ты погибнешь.

Разговор зашел в тупик, и оба понимали это. Лео сделал несколько шагов по комнате, голос его стал спокойным и оживленным.

— Ты с детьми должна уехать сегодня вечером вместе с Матильдой и Кристианом. Тогда к утру вы будете уже далеко.

— Дети уедут. Я остаюсь.

— Корделия, ради Бога! — шагнул он к ней.

— Ты ждешь, чтобы я поняла и приняла то, что ты считаешь необходимым. Но тогда ты должен принять то, что важно для меня. Если тебе суждено погибнуть, то я хочу видеть тебя до твоей последней минуты.

Она отвернулась и набросила капюшон на голову.

— С детьми могут отправиться Кристиан и Матильда. Михаэль думает, что дети и я отбыли в Париж, так что у них будет время уехать как можно дальше. А если Михаэль победит, то моя дальнейшая судьба мне абсолютно безразлична. — Она пожала плечами. — Если я смогу, то убегу. Пусть это облегчит вашу смерть, милорд.

И, не прибавив ни слова, она вышла из комнаты.

Лео подошел к окну, чтобы увидеть, как она выходит на улицу. В сердце его была пустота. Он смотрел, не чувствуя ни горечи, ни обиды от ее несправедливых упреков. И тут ему сами собой пришли на ум уроки фехтования, когда он приучил себя видеть перед собой только одно — клинок противника. Он научился не думать больше ни о чем, не видеть, не замечать ничего другого.

Он заставил себя забыть обо всем, даже о Корделии. Он слышал ее слова, но это были только ничего не значащие звуки. Мысли о Корделии, об их возможном будущем теперь никак не повлияют на эту схватку, где ставками являются жизнь и смерть. Ничто не заставит его усомниться в своей правоте: Эльвира будет отомщена!

Когда Корделия спустилась с лестницы, ей встретилась возвращающаяся из сада Матильда, немного опередившая Кристиана с детьми. Лицо Корделии было мертвенно-белым, глаза наполнены болью и страданием.

— О, дитя мое! — рванулась к ней Матильда. — Все будет хорошо. Обещаю тебе, все будет хорошо.

Корделия покачала головой:

— Я… я думала, что он любит меня. Я не могу понять, ведь он для меня все. — Она подняла лицо, искаженное отчаянием. — Он так холоден со мной, Матильда. Так холоден…

Как же он может не чувствовать того, что чувствую я, Матильда?

— Женщине не так-то просто понять мужчину, над которым тяготеет вопрос чести, — ответила Матильда, поглаживая Корделию по голове.

— Неужели я такая дура? — жалобно спросила Корделия. — Наивная, обманывающаяся глупышка?

Она отстранила Матильду, выражение ее лица вдруг стало решительным.

— Ты и Кристиан должны вечером увезти детей.

— А ты остаешься здесь? — спросила Матильда, не сомневаясь в ответе. — Тогда и я остаюсь с тобой, дитя мое.

— Нет, ты должна уехать.

Корделия повернула голову: в дверях стоял Кристиан, держа девочек за руки.

— Бумаги при тебе, Кристиан?

— Да-да, конечно. Но ты тоже должна уехать, так сказал виконт.

Он постарался придать своему голосу незыблемую уверенность, хотя наперед знал, что и эта попытка обречена на провал.

— Лео знает, что я остаюсь. Но детям пора ехать.

— А куда мы едем? — воскликнула тоненьким голосом Сильвия.

— О, вам предстоит очень интересное путешествие, — сказала Корделия. — Вы поедете в Англию, чтобы познакомиться с сестрой вашей мамы, с тетей Элизабет.

— А наш папа знает? — испуганно спросила Амелия, губки ее подрагивали, но глаза блестели в предвкушении поездки.