Читать книгу - "Яд в крови - Наталья Калинина"

На другом конце провода слышалось частое дыхание.

— Дядя, я вас не слышу, — сказал мальчик и почувствовал, что сейчас расплачется. — Дядя, пожалуйста, скажите мне правду.

— Твоя мама жива. Это… это какая-то ошибка, — взволнованно говорил капитан Лемешев. — Ты только никому ничего не говори. Но она жива. Поверь мне.

— Спасибо, дядя, — сказал мальчик и всхлипнул. — Дядя Ян мне правильно про вас сказал. Если бы вы знали, как я его люблю…

Мальчик быстро положил трубку на рычаг, потому что в горле больно запершило от слез.

Маша заплыла далеко от берега. Она не могла поверить в существование акул, ибо видела их лишь в кино и на картинках, ну а белые рыбы, изредка мелькавшие в глубине бирюзовых вод, казались ей с высоты капитанского мостика совсем безобидными. К тому же океан был безмятежно спокойным, а вода чистой и очень теплой.

Франческо держался от нее на расстоянии примерно полутора метров, при этом стараясь не спускать глаз с прозрачных подводных глубин. На дне шевелились красноватые водоросли, иногда проплывали, лениво шевеля щупальцами, морские звезды. Высоко в небе пролетел реактивный самолет, оставив в голубизне бездонного неба столь привычный Машиному взору дымчато-белый след.

— «Фантом», — сказал Франческо. — Скорее всего с Гуантанамо. Может, поплывем назад?

Маша нехотя согласилась. Она видела, как по берегу расхаживает отец с сигаретой в зубах. В последние дни он все время что-то пишет, используя для этих целей поля оказавшейся в ящике с галетами Библии. Он повеселел и даже помолодел, и Маша поняла в один прекрасный момент, что он снова стал Эндрю Смитом, в которого она была когда-то влюблена. Судьба цинично посмеялась над нею, настойчиво соблазняя принять участие в кровосмесительной мелодраме. К счастью, ничего серьезного между ними не произошло.

Правда, сейчас все это казалось Маше таким далеким и незначительным. Москва, консерватория, ее жизнь с Димой, оба Яна. Господи, да было ли все это на самом деле или же существует только в ее воображении?..

— Осторожно, слева по борту медуза, — предупредил Франческо. — Они здесь ядовитые.

Маша нырнула чуть ли не на самое дно, чтобы избежать столкновения с большой бурой медузой, безмятежно колыхавшей свое студенистое тело в теплых бирюзовых волнах. В глубине вода оказалась холодней. Маша плыла с открытыми глазами — искусству плавать под водой с открытыми глазами она обучилась в «Солнечной долине». В Черном море совсем другая вода. Как это было давно. Словно в другой жизни.

Вынырнув на поверхность, Маша поискала глазами Франческо. Он плыл сзади. Если бы не он, она наверняка была бы сейчас в Москве.

И вдруг Маша поняла отчетливо, что, несмотря на свою тоску по родине и чувство вины перед близкими, она бы ни за что не захотела снова очутиться там. О чем тут же сказала Франческо.

— А я как раз подумал: как здорово, что полтора месяца назад зашел в «Золотые ворота» в Санта-Барбаре, хотя обычно бываю в «Морском коньке». Мы с твоим отцом понравились друг другу с первого взгляда.

— И это ты уговорил его плыть в Рио, — утвердительно сказала Маша.

— Ну, не совсем так. Дело в том, что у твоего отца не слишком решительный характер. В душе он настоящий авантюрист, но кто-то или что-то должно подтолкнуть его на авантюру. Кто мог подумать, что все так обернется? Я очень переживаю, что мы потеряли судно, и во всем виню только себя, но, несмотря на это, мне здесь хорошо. Время словно остановилось…

Стояли солнечные дни, но настоящей жары пока не было. Вчера они обнаружили неподалеку от пещеры источник с питьевой водой. Это было очень радостное открытие — запас воды и соков оказался на исходе.

— Пора подумать о пропитании, — сказал Франческо. Сегодня он встал очень рано и куда-то ушел. Вернулся часа через два с полным пластмассовым ведерком крабов. Этим же ведром Маша после завтрака наловила с полдюжины крупных морских бычков, которые бесстрашно заходили в маленький заливчик справа от пещеры и паслись возле самого берега.

Сейчас они направлялись туда, где виднелись очертания деревьев. Возможно, там жили люди. Вряд ли, думала Маша, в наше время существуют необитаемые острова.

Они присели отдохнуть в тени довольно высокого куста, усыпанного темно-красными, похожими на большие стручки фасоли цветами. Франческо достал из кармана своих когда-то белых парусиновых штанов пачку с сигаретами.

— Я думаю, а стоит ли обнаруживать себя? Как только это случится, прилетит вертолет и заберет нас отсюда, чтобы снова сделать послушными винтиками в сложном механизме современной цивилизации, — рассуждал он вслух. — Почему люди не могут просто жить? Как живут звери, птицы?

— Им мешает разум. И вечный страх перед будущим, который омрачает радость настоящего. Как ты думаешь, почему мы все так боимся будущего?

— Этому нас обучают с детства. Думать о будущем на цивилизованном языке означает обладать здравым смыслом. Думая о будущем, невольно начинаешь опасаться, что у тебя в жизни что-то получится не так, как ты задумал.

— У тебя получилось так, как ты задумал? — внезапно спросила Маша, повернувшись к Франческо всем телом и глядя ему в глаза.

— Теперь мне кажется, что да. Потому я не думаю о будущем. И совсем его не боюсь. Но это при том условии, что ты согласишься выйти за меня замуж. Нет, не торопись с ответом. — Он взял Машину руку и прижал к своей горячей щеке. — Знаю, ты скажешь, что у тебя уже есть муж. Но ведь это было там. Прошлое не должно помешать нам быть вместе в настоящем.

— Ты прав. — Маша горестно вздохнула и добавила: — Наверное. — Она легко вскочила на ноги и потянула Франческо за руку. — Пошли. Там какое-то селение. Я, кажется, что-то придумала.

На священнике был головной убор, напоминавший боевое оперение индейского вождя, но это был настоящий католический священник, и в его храме даже стоял небольшой орган. Он с удовольствием согласился обвенчать «красивых белокожих пришельцев», даже не оговаривая отдельно вопрос оплаты. Он изъяснялся на смеси итальянского с португальским и испанским языками, и они с Франческо прекрасно друг друга понимали. Казалось, весь поселок собрался в храме, окруженном зарослями финиковых пальм, по которым бегали вверх-вниз почти ручные обезьянки голубоватого цвета величиной с большую кошку. И ни одного европейского лица. Толстая чернокожая женщина приколола к Машиным волосам длинную белую фату с искусственным флер д’оранжем. Кто-то дал в руку большую ветку цветущего апельсинового дерева. Обряд оказался бесконечно длинным, и Маша чувствовала, как по спине сбегают ручейки пота. Новобрачные обменялись кольцами из металла, очень смахивающего на золото, которые стоили в местной лавочке по два доллара за штуку. Потом мальчишка-писарь в набедренной повязке из ветхой парусины и большим фиолетовым цветком за оттопыренным ухом выписал под диктовку священника настоящий сертификат, удостоверяющий полную законность их брака, и поставил большую круглую печать с черными разводами. Отныне Маша стала Марией Джустиной Грамито-Риччи (это второе имя она придумала себе сама, вспомнив невольно Устинью). Они обменялись с Франческо долгим поцелуем, он принес Маше успокоение и уверенность в правильности только что свершившегося. Местный фотограф брал деньги с желающих сняться в компании новобрачных. Таких оказалось очень много, и у Маши устали губы улыбаться.