Читать книгу - "Хищное утро - Юля Тихая"

Ёши вообще был склонен к спонтанным, ребяческим решениям, и мне это — стыдно признаться, — скорее нравилось. Он так и не собрался посмотреть на проект реконструкции вокзала, бурчал на меня, что я слишком много работаю, вытаскивал на странные прогулки в ущерб проектам и пытался вот накормить мороженым. Всё это было очень, очень неправильно, и вместе с тем ужасно приятно.

А ещё, несмотря на то, что дар Рода Се в Ёши уснул, его всё ещё любили животные. Мы сошли с аллеи в дикую часть парка, Ёши достал из бездонных карманов фундук, и мы кормили с ним наглых местных белок. Мне приходилось подолгу сидеть неподвижно, разместив орешек на самых кончиках пальцев, чтобы зверёк подобрался поближе, быстро схватил орех и сбежал, а на Ёши белка бесстрашно спрыгнула прямо с дерева и потом ещё долго сидела на ладони.

— Можно съездить на террасы, — рассеянно предложил Ёши, чуть качая белку. — Пока ещё холодно, покажу тебе дикого быка и оленей.

— Террасы? Где это?

— До побережья и по шестой трассе, не больше суток пути.

Я отвела взгляд:

— Я не смогу так надолго…

Ёши глянул на меня чуть разочарованно и кивнул.

По выражению Ёши, я работала, «как водовозный ослик», — таких держали при поместье Се, расположенном на крутом каменистом склоне. Сам Ёши поддерживал связь со своими чернокнижными знакомыми, рисовал и развлекал меня, — словом, преимущественно бездельничал. От того выходило, что последнее время я здорово не высыпалась: ради всякого приятного приходилось жертвовать сном.

— Ты выглядишь уставшей, — мягко сказал он как-то вечером. — Неужели нельзя как-нибудь…

Я отшутилась тогда и перевела тему.

Ёши не понимал, что это такое на самом деле — быть Старшей; иначе и не предложил бы, конечно, уехать из Огица на целых два дня. Каждая поездка на поверку горгулий была для меня событием, требующим длительной подготовки.

Белка догрызла орех, привстала на задние лапки и заглянула ему в лицо: мол, а ещё? Парковые белки относились к людям лишь с некоторой осторожностью и беззастенчиво выпрашивали что-нибудь вкусненькое.

— Хватит с тебя, — шикнул на неё Ёши.

Она спрыгнула с ладони, взбежала по стволу ближайшего дерева, нахохлилась на ветке и, кажется, обругала Ёши по-беличьи.

Я хотела пошутить что-нибудь про то, что обиду дикого быка хрупкое человеческое тело может и не выдержать, — но как раз когда я открыла рот, в кармане штанов, тревожно пискнув, загорелось зеркало.

У меня их было четыре, бережно вложенные в кожаный чехол и разделённые замшевыми вкладышами. Я вытащила бабушкино, вычертила знак, — и сразу поняла по её лицу, что ничего хорошего не произошло.

— Возвращайся, — сухо сказала она, закаменев и совсем превратившись из ворчливой старухи в железную Керенбергу. — Авария.

lxvi

Как это часто бывает с несчастьями, всего этого не случилось бы, если бы хоть одно из звеньев трагической цепочки событий разорвалось. Но средств у острова, как всегда, было в обрез; и, как всегда, нелепая случайность стала лишь первым камушком будущей лавины.

Метеовышка, которую мы так и не заменили после бурана зимой, была крупнейшей из трёх, но полезной не только этим: в дальней, южной, привирал прибор, и смотритель сверял между ними показания. Теперь же её не было, пригнавший колотый лёд порывистый ветер стал для работников порта неожиданностью, и волнорезных горгулий, закрывающих остров от открытого моря, не активировали вовремя.

Одновременно с тем зима вышла много холоднее привычного, и расход энергоносителей оказался выше расчётного; если осенью мы привозили топливо с материка большим наёмным кораблём, то теперь его пришлось закупить по повышенной ставке и в сравнительно небольшом объёме у более экономных соседей. Расстояние между Бишиг-Се и Вилль было небольшим, лёд уже вскрылся, погоду обещали хорошую, и продавцы пригнали к нам через пролив мелкую наливную баржу, что ходила у них между бухтами.

Грузовой дебаркадер, конечно, существовал пока только в планах, — и баржу с топливом разгружали через пассажирский, лёгкий и узкий, который на острове торжественно именовали «универсальным» и который вообще-то не был рассчитан на такие нагрузки.

Не обошлось и без человеческого фактора: капитан толкача не был знаком с нашим швартовочным узлом, а береговая команда впервые столкнулась с судном такого типа. И порт, и старичок-кораблик в силу многих прожитых лет, серьёзного износа и многократного ремонта в стиле «лишь бы не развалилось» требовали очень грамотного распределения нагрузок.

Наконец, дозорного на башне обгадили чайки, и он, вечно скучающий на посту без дела, не заметил за чисткой брюк надвигающейся беды.

Всё это мы разберём только спустя неделю, а пока я знала только: дебаркадер перевернулся и затонул, а баржа, всколыхнувшись и оторвавшись от толкача, снесла кормой опору дощатой набережной. Что-то грохнуло; что-то загорелось.

Изображение в зеркале плясало и путалось.

Бабушка отдавала в зеркало короткие указания: велела пригнать пожарную службу, перекрыть улицы — и ещё, и ещё, и ещё, пока начальник порта руководил эвакуацией и попытками взять под контроль сорвавшуюся с швартовки баржу, которую неумолимо тесало льдом и тянуло вдоль берега.

Вдох — выдох. С силой сжать кулаки, расправить пальцы, расслабить лицо. Я позволила себе несколько медленных, пустых мгновений, а затем рывком открыла шкаф и вынула ящик с зеркалами.

— Выведу горгулий, — бросила я бабушке.

И двинулась наверх, в свой кабинет, перешагивая через ступеньку.

Журналы. Картотека. Надрывно звенело зеркало: это Мариана, но она слишком далеко от порта, чтобы помочь. Из окна слышно, как бабушка кроет матом местного любителя жареных сенсаций и паники. Я разложила зеркала по столу, полоснула ладонь ритуальным ножом, рассыпала кровь по стеклу.

Башня при вокзале, в кадре шесть бронированных горгулий и ни одного человека, — зачитываю им алгоритм и велю присоединиться к пожарным. С железнодорожного ангара снимаю стаю Птичек и отправляю их высматривать пострадавших. Твари на волнорезе запоздало открывают пасти. Дежурный в островной мастерской в панике и готов, кажется, расплакаться, — затыкаю его грубо и распоряжаюсь, как големом: выпоить грифонам по литру колдовской воды, найти и навесить магнитные манипуляторы, развернуть зеркало так, чтобы меня было хорошо слышно…

Сигнальная башня уже горит красным, и оба мелькающих в кадре рыболовных судна медленно отходят в сторону.

Какие-то детали. Какие-то отчёты. Краем уха слышу, что Ёши выговаривает что-то кому-то по телефону. Домашний голем приносит чай — я замечаю его, тяну руку, — а когда выпиваю залпом, понимаю, что он давно безнадёжно остыл.

Ничего не складывается: обрывочные факты вместо стройной картины. Я ненавижу такое, но не имею права пожаловаться. В